Сладчайший грех

Мортимер Кэрол

Меня зовут Хиби, — представилась девушка. — Вы получили мое письмо?

Да, — выдохнул мужчина, и Хиби снова взглянула на него. Эндрю Саутерну на вид было лет пятьдесят, не больше. Высокий и симпатичный мужчина с серыми глазами, которые, казалось, заглядывали прямо в душу.

Глаза художника, решила Хиби. Глаза, способные разглядеть больше, чем внешность.

— Зайдете? — пригласила Хиби.

Ник посторонился, пропуская художника вперед, а потом вошел и сам.

Первое, что он сделал, войдя в комнату, это поставил картину так,

чтобы на нее падал свет из окна.

Я думал, что никогда больше не увижу эту картину, — чуть слышно пробормотал художник. — Откуда она у вас?

Я купил ее у внучатого племянника Джейкоба Гарднера после смерти последнего, — ответил Ник.

Клаудия! — воскликнул Эндрю Саутерн. — Я и сам пытался выкупить портрет у Джейкоба Гарднера после… после того, как Клаудия ушла от меня. Но он наотрез отказался продавать картину.

Джейкоб Гарднер так никогда и не женился, — тихо сообщил ему Ник.

Понимаю, — вздохнул художник. — Да и как может жениться человек, полюбивший Клаудию? Моя дорогая Клаудия!.. — воскликнул он и зарыдал, закрыв лицо руками.

Ник понял, что этот мужчина любил свою Клаудию столь же сильно, как он сам любил Хиби.

Но по каким-то еще непонятным причинам, он тоже потерял свою возлюбленную.

Мне так жаль. — Хиби с чувством обняла мужчину. — Простите.

Ты… — Эндрю поднял на нее заплаканные глаза. — Ты еще и извиняешься, дитя? Я сам упустил это чудесное создание, а ты просишь прощения? — Он покачал головой. — Мне нужно было действовать быстрее, решительнее. Я не должен был… — Его голос сорвался. — Последние двадцать шесть лет я жил надеждой, что когда-нибудь взгляну на свою Клаудию хотя бы украдкой, увижу ее улыбку, какой нет больше ни у кого на Земле, обниму ее, еще хотя бы раз!

Нет! — сказал себе Ник. Я не хочу прожить остаток жизни как этот несчастный, не хочу отпускать Хиби, так и не признавшись ей в своих чувствах.

— Из-за Клаудии вы перестали появляться на публике? — спросила тем временем Хиби. — И из-за нее вы перестали писать портреты, да?

Именно так, — горько вздохнул художник. — Когда я потерял Клаудию, вся моя жизнь изменилась. Я невольно наказал себя за свое непростительное поведение.

Но что вы сделали? — растерялась Хиби.

Клаудия была обручена с Джейкобом Гарднером, когда он обратился ко мне с просьбой написать ее портрет. Я был женат — хотя и несчастливо, — но это сейчас совершенно не важно. Мы… мы посмотрели друг на друга, и… моя жена и Джейкоб Гарднер будто перестали для нас существовать. Это было какое-то чудо. Никогда не думал, что такое бывает в жизни.

Теперь Хиби поняла, почему ее мать после разрыва помолвки осталась одна, а не с Эндрю Саутерном. У художника была жена…

— Но почему, если вы любили друг друга, вы оставили мою маму беременной? — осторожно поинтересовалась Хиби. — Или вы любили ее недостаточно, чтобы развестись с женой?

История повторяется. Хотя нет, у них все получилось в точности до, наоборот. Ник не любит ее, и он оставляет

ее с ребенком, чтобы вернуться к бывшей жене.

— Конечно, я любил ее! Любил очень сильно! Но мы глупо поссорились. Клаудия… Она почему-то не поверила мне, когда я сказал, что разведусь, чтобы быть с ней. Но я действительно развелся. И в тот же день пошел к ней, чтобы сообщить об этом. И о том, что я хочу быть с ней, жить с ней, провести с ней остаток жизни. Клаудия не призналась мне, что беременна! — простонал Эндрю. — А когда я пришел к ней на следующий день, сказать, что я люблю ее, она… она ушла. И я никогда больше не видел ее. — Художник закрыл глаза и отвернулся, чтобы никто не видел, как он плачет.

Ник смотрел на этого мужчину и с каждой секундой все яснее понимал, что не может потерять Хиби, иначе его жизнь будет так же сломана, как и у этого, до сих пор влюбленного, художника.

Надо полагать, Клаудия и Хиби принадлежат к тем женщинам, которых любят всю жизнь.

Вот и Джейкоб Гарднер продолжал любить Клаудию даже после того, как она предала и оставила его. Портрет, висевший в спальне до самой его смерти, свидетельствовал об этом лучше, чем чтобы то ни было другое. А любовь Эндрю Саутерна была очевидна.

Я… — Хиби судорожно облизала пересохшие от волнения губы. — Вы понимаете, что я… дочь Клаудии?

Еще бы! — хрипло усмехнулся художник и украдкой вытер глаза. Он протянул руку и нежно коснулся щеки девушки. — Ты так на нее похожа. Очень, очень похожа. Просто копия.

Да, — тихо произнесла Хиби, склонив голову. — У меня остался только один вопрос… — она сделала долгую паузу, — …я ваша дочь или Джейкоба Гарднера?

Конечно, моя! — без тени сомнения воскликнул Эндрю Саутерн. — Твоя мать ни разу не спала с Джейкобом Гарднером. И у нее не было мужчин до меня.

Но…

Клаудия любила играть роль роковой женщины, но на самом деле она была всего лишь юной, неопытной девушкой. Я был на седьмом небе от счастья, когда увидел, что был у нее первым мужчиной. Однако я так и не простил себя за то, что был женат и все же соблазнил невинную девушку! — глаза Эндрю снова наполнились слезами. — Я пытался найти ее. Правда, пытался, Хиби. Но она исчезла.

Думаю, мама не хотела, чтобы вы ее нашли, — вздохнула Хиби. — Я еще не знала в пятницу, когда писала вам, но… Мои родители недавно рассказали мне, что Клаудия умерла при родах. Мои бабушка и дедушка вырастили меня. Они были единственными родителями, которых я знала.

Все эти годы… я не знал, что с ней происходит, Хиби. Не знал, почему она исчезла так внезапно. До того, как я получил твое письмо, я даже не ведал, что она носила под сердцем моего ребенка. И я даже не думал — никогда, — что Клаудия могла умереть.

И что у вас может быть дочь? — мягко спросила Хиби.

Вернее, то, что Бог мог подарить мне дочь. Красавицу, — прослезился художник.

Которая через семь месяцев осчастливит вас внуком или внучкой, — добавил Ник.