Сладкая игра

Киселева Мария

Полная хрень. Никакой жалости, только протекционизм, собственничество к тонкому расслабленному от усталости и бренди телу. Сабрина сама попросилась ко мне, моментально уснула. И теперь я вынужден обнимать ее со спины, старательно не оказываться вплотную. Да, чертово тело. Мне не нравятся травмы Сабрины, но нравится драгоценная хрупкость. Не нравятся ее слезы, но девушка позволила их стирать. Мне нравится ее пижама с Микки Маусом, потому что она милее всех этих шелковых платьев, в которых ко мне залезали девчонки.

Я сплю слишком крепко

и слишком долго. К своему несчастью не застаю, как Сабрина выбирается из спальни. И с каждым вздохом чувствую счастье и ностальгию. Запах девушки на простынях и аромат с кухни. Он долетает до моей комнаты, как бывало раньше, когда мама не заваливала себя работой, а готовила нам с Беном завтрак, качала Элли на руках. Папа вовремя переворачивал блинчики и спрашивал о планах на день. Идеальная семья. В такие моменты я даже переставал быть придурком-подростком.

Через несколько минут спускаюсь. Сабрина уже в своем джинсовом комбинезоне на розовую футболку. Качает головой, двигает бедрами и тихо напевает. Небольшая стопка панкейков в тарелке слева от плиты. Взбитые сливки, голубика, сироп на столе. Все сервировано на троих.

— Доброе утро. — оборачивается.

Не знаю как, но на женском лице ни следа вчерашних слез или истории. Мог бы сказать, что она ведет себя так же, как в те моменты, когда я видел ее с Элли, но между нами явно разрушилась парочка стен. Это удивительно, потому что возводились они явно годами.

— Доброе. Что поёшь?

— День надо начинать со сладкого и Тейлор Свифт. — бросает взгляд на часы — А еще вот-вот привезут Элли. Надеюсь, все не успеет остыть.

Не успеет.

Вновь поворачивается к сковородке, легко переносит очередную порцию на тарелку. Перед тем, как Сабрина выложит остатки массы, подхожу совсем близко.

— Как ты?

Она прикрывает глаза.

— Нормально, Зак. Правда.

— Тогда у меня нет препятствий к тому, чтобы начать день со сладкого.

Сабрина все прекрасно понимает, но говорит:

— Взбитые сливки на столе.

Надеюсь, когда-нибудь мы до них дойдем.

— Моя цель — заработать диабет, так что не отвлекай.

Кожу обдает смешком.

Поцелуй это всего лишь касания двух участков кожи, не так ли? Ничего необычного, всего-то чувствительнее. Но эта чувствительность приобретает космические масштабы рядом с Сабриной Уилсон.

Пересаживаю ее на гарнитур. Мне нравится, когда она чуть выше. Скольжу с ее рук до талии, обхватывая через футболку, но под комбинезоном. Сабрина не профи, но идеально понимает меня. Ее губы такие мягкие, дыхание горячее, а щеки краснеют. Девушка поглаживает шею, и у меня мурашки, второй рукой пытается ухватиться за волосы.

Неожиданно раздался звонок в домофон, и Сабрина с испугу меня укусила! Шиплю.

— Ой, прости!

Слезает со столешницы, я никуда не отхожу, ни миллиметра пространства.

— Привезли Элли. — будто я не слышал.

Знаю.

— Да, знаю. — отвечает на другой вопрос, насколько я

ее хочу.

Иду встречать сестру, пока Сабрина заканчивает с последними двумя панкейками и выкладывает на тарелки. Тифани долго говорит о том, чем они с сестрой занимались, какая она милашка, но непоседа. Слишком нетерпеливо слушаю, как и Элли, потому что вскоре оба несемся в дом.

— Рина! — кричит она.

— Элли! Привет! Как провела день?

Сабрина не позволяет сестре себя часто обнимать, тем более целовать, здесь и пояснять нечего. Это лишний способ привязать к себе. Оба понимаем.

— Чем ты завтракала?

— Это было что-то из фруктов с косточками. Они не классные.

Тифани любит все экзотическое. И она серьезно и пятилетку, у которой может быть аллергия на что угодно, кормила инжиром или чем страннее? Понимаю маму, хотя вряд ли проблема в этом.

— Тогда перебьем впечатления блинчиками. В тебя поместиться парочка?

Держу рычажок баллончика со взбитыми сливками, а Элли водит им по тарелке. У сестры не хватает сил, чтобы сделать это самой. И меня оставляют не удел, когда Сабрина помогает Элли дорисовать рожицу, а затем позволяет сестре повторить то же на своей порции.

— Зак, не грусти! Рина, ему придется улыбку вниз головой нарисовать.

Она смеется.

— Ладно, давай сюда.

Сама подвигает мою тарелку, на которой остался лишь один блинчик и кусок недоеденного. Кажется, на кухне есть еще несколько.

Сабрина “спасает” меня, как с кремом от солнца. Так же прикусывает кончик языка…слишком много чего кусает. Облизываю губу. Она выводит быстрый рисунок. Элли встала коленями на стул, чтобы видеть.

— Прошу.

Смеюсь. Две точки глаз, чуть побольше — нос, по три линии-уса с каждой стороны, галочки вместо ушей.

— В следующий раз ты и мне нарисуешь котенка!

Сабрина смотрит на Элли выжидающе.

— Пожалуйста, нарисуешь в следующий раз котенка?

— Конечно.

Взглядом удостаиваюсь и я, веду себя, как хороший мальчик.

— Спасибо за шедевр. Думаю, на него в музее искусств я бы взглянул.

Конечно же она не краснеет, лишь закатывает глаза. Краска на щеках предназначена для другого.

— Всегда пожалуйста.

Я еще тот ценитель прекрасного. И у меня созрела отличная идея.

***

САБРИНА

Не могу оставаться равнодушной к тому, как Элли пересказывает Заку истории из “Все о кролике Питере”. Он делает вид, что слушает, а сам переписывается с Джо. Щипаю его, ловлю влажный поцелуй, когда Элли отвлекается.

Затем они заняты “серьезным” баскетболом. Я прячусь в теньке, перечитывая материал для нового экскурсионного маршрута. Нужно пользоваться, пока за меня выполняют работу. Миллениум-парк, Клауд-дейт, обзорная площадка. Мало кому хочется погружаться в исторический контекст, но разбавляю им элементарные описания и геолокацию.