Сладкая любовь
Шрифт:
— Давайте есть!
Мужчины наполняют тарелки первыми. Я не удивляюсь, когда Ник протягивает Тине тарелку, которую только что наполнил. Он всегда был слишком мил для своего же блага. Неудивительно, что женщины любят его. Он сексуальный и внимательный. Я сижу и жду, пока голодные самцы насытятся, прежде чем наложить еду в свою тарелку.
Здесь так много еды. Блины, яйца, приготовленные двумя способами, бекон, сосиски, паэлья, лепешки с маслом, пряные печеные бобы, тортильи, запеченные помидоры, жареные на сковороде чесночные грибы, кубики
О, мой бог. Втайне я в восторге от того, что нахожусь здесь.
Поворачиваюсь к Сиси, встаю и беру ее тарелку.
— Что будешь, милая?
Она смотрит на тарелку, потом снова на меня. Я вдруг понимаю, что Сиси может больше не нравиться, когда люди подают ей еду. Поэтому, когда она отвечает, я вздыхаю с облегчением.
— Яичницу-болтунью, бекон и блинчик пока что.
Я ставлю перед ней тарелку, глажу рукой по ее красивым каштановым волосам и, наклонившись, целую в лоб.
— Приятного аппетита.
Мужчины уже наполнили свои тарелки, но я оборачиваюсь и вижу, что тарелка Макса пуста. Я смотрю на него с беспокойством.
— Ты в порядке? Почему ты не ешь?
Он улыбается мне.
— Я говорил тебе, что ты сегодня прекрасно выглядишь? — говорит он вполголоса.
Моя грудь распирает от нежности. Отвечая так же спокойно, я мягко улыбаюсь и говорю ему:
— Да, но не думаю, что я говорила тебе, как ты сегодня красив. И это правда.
Его улыбка становится еще шире.
— Ну, теперь я должен поцеловать тебя.
Мои глаза расширяются в панике.
— Макс, нет. Пожалуйста, не надо, — шепотом умоляю я.
Он наклоняется ближе ко мне.
— Таковы правила.
Я издаю раздраженный звук.
— Кто устанавливает эти правила? Макс, пожалуйста, не надо.
На расстоянии волоска от моих губ он произносит:
— Они все равно узнают.
Затем его губы накрывают мои в мягком, но глубоком поцелуе, и внезапно я радуюсь, что сижу спиной к Сиси. Никто не хочет видеть, как их отец целует какую-то цыпочку. Я ненавижу свое сердце за то, что оно колотится. Ненавижу себя за то, что не отстраняюсь. Но я просто не могу, бессильна против этого человека.
Поцелуй длится недолго, но достаточно долго, чтобы показать всем, что линия дружбы была пересечена. Отстраняясь от меня, он чмокает меня в губы — один, два, три раза. Потом, откинувшись на спинку стула, кладет руку на спинку моего и оглядывает стол. Все, кроме Нат, Сиси, сестер Макса и его мамы, разинули рты. На самом деле те, кто не разинули, ухмыляются от уха до уха.
Я слышу, как Нат взволнованно бормочет:
— Я знала, что это случится.
Макс оглядывает людей, разинувших рты, и встает, прежде чем взять мою тарелку.
— Давайте, ребята. Завтрак остывает.
Он заваливает мою тарелку всеми моими любимыми продуктами для завтрака и некоторыми, которые я еще не пробовала, когда шок Ника превращается в сияющую улыбку. Он поворачивается к нахмуренному Ашеру и произносит:
—
Порывшись в кармане, надутый Эш достает деньги и шлепает их Нику в руку. Тот подмигивает мне. Я опускаю лицо, чтобы скрыть улыбку, и медленно качаю головой.
Эш сердито смотрит на Макса.
— Я надеру тебе задницу.
Макс ставит передо мной мою тарелку, берет свою и наполняет ее едой. Садясь, он отвечает скучающим голосом:
— Успокойся, Дух. — Обняв меня за плечи, он целует меня в висок, поворачивается к уже кипящему от злости Ашеру и весело бормочет: — Ты расстроишь мою девушку.
Закрыв лицо рукой, я сотрясаюсь от беззвучного смеха.
Милый, забавный Макс.
ГЛАВА 27
Елена
После того, что оказалось лучшим завтраком в моей жизни, мы с Максом отвозим Сиси домой. Подумала, что эти двое отвезут меня домой и проведут некоторое время между отцом и дочерью.
Я ошибалась.
— Воскресенья такие скучные, — заявляет Сиси, как только мы вошли в дверь.
И почему мне захотелось открыть свой рот? Потому что в этом вся я.
— Не обязательно.
Она сгорбилась в своем кресле.
— Так и есть. Это что-то вроде правила.
Я посмотрела на нее, потом на Макса.
— Я не знаю, кто устанавливает эти правила, которые вы двое считаете законом…
А потом произошло нечто потрясающее. Сиси посмотрела на отца, и в то же время он посмотрел на нее. Они обменялись тайными взглядами, прежде чем расхохотаться.
— Папа устанавливает правила, — хихикнула Сиси.
Он усмехнулся в ответ:
— О, черт возьми, нет, маленькая женщина. Ты отвечаешь за правила.
Улыбка, которую я не могу сдержать, освещает мое лицо.
— Кто-нибудь из вас расскажет мне о правилах, или вы просто будете смеяться у меня за спиной и заставлять меня страдать?
Макс прищурился, глядя на меня, и подтолкнул Сиси локтем.
— Может, стоит ей сказать?
Она искоса взглянула на отца.
— Даже не знаю. Ты как думаешь?
Он пожимает плечами.
— Тебе решать, малышка, но я думаю, что нужно.
Сиси улыбается мне и кивает.
— Да, наверное. Теперь она член семьи.
И в то же самое время мое сердце щемит от чистой радости, а затем разрывается от чистого ужаса. Это ударяет меня, как кирпич в лицо. Я не хочу потерять это. Что случится, когда Макс устанет от меня, потому что решит, что наши отношения зашли слишком далеко? Мне остается только ждать этого дня и надеяться, что он наступит как можно позднее. В лучшем случае, мне останется только молиться, чтобы у меня хватило сил ухаживать за своим раненым сердцем, когда я потеряю не только милую Сиси, но и милого, идиотского Макса. В худшем — придется уехать домой в Калифорнию, чтобы зализать раны в одиночестве.