Сладкая месть
Шрифт:
Это доверие было вознаграждено, поскольку Ллевелин сказал лишь следующее:
– Вам нужно поточнее расспросить Саймона о работе, проделанной его людьми, хотя я сомневаюсь, что вы получите вразумительный ответ. Саймон несколько озабочен все эти дни. И, тем не менее, я уверен, что на донесения его людей можно полагаться.
Обсуждение положения противостоящих сторон длилось достаточно долго, но ответ на вопрос, сколь же будет продолжаться эта бессмысленная война между королем Генрихом и его вассалами, был дан принцем Ллевелином.
– Она будет продолжаться до тех пор, пока министрам Генриха удастся убеждать короля в том, что у него имеется шанс разбить вас, – решительно заявил Ллевелин. – А они смогут убеждать его в этом, пока сражения протекают в одном и том же
– Бог, – прошептал Ричард.
– Вы хотите сказать, что Бог поможет нам? – Губы Ллевелина подернулись в улыбке. – Леди Элинор ухаживала за вами прошлой ночью, – сказал он. – Известен ли нам ее любимый афоризм? На Бога надейся, а сам не плошай. Уолтер заметил, как сжались и задрожали в порыве не насмеяться Мускулы на щеках Ричарда. Ссылка на неоднократно цитируемую поговорку Элинор принесла с собой поток светлых в большинстве своем воспоминаний, снова нахлынувших на Ричарда. Всю свою юность он испытывал на себе тесные узы, связывающие Маршалов с кланом Роузлинда. И хотя между семействами никогда не существовало кровного родства (возможно, узы были столь тесными, что дополнительные связи казались ненужными), Ричард относился к Элинор, как к своей тете. Он не только отлично знал афоризм Элинор, но и признавал, что некоторые хитрости этой леди, направленные в угоду себе, отдавали скорее дьявольской, нежели небесной силой. Более того, Ричард боялся, что принц Ллевелин был одним из тех, кто с восторгом рукоплескал даже самым незначительным остротам с ее стороны.
И все же за весельем, которое таки сумело отразиться на израненном лице Ричарда, мелькнула тревога. Связав все это с тем, что он слышал утром от Джеффри, Уолтер при упоминании о леди Элинор получил пищу для серьезных размышлений. Однако необходимость внимательно прислушиваться к тому, о чем говорил Ллевелин, оторвала его от призрачных зловещих раздумий.
– Вы, конечно, хотите знать, почему я выбрал Шрусбери, а не какое-нибудь другое место, – сказал Ллевелин, заметив, какой эффект произвел его дерзкий отзыв о поддержке Богом праведников, и будучи достаточно проницательным, чтобы не дожидаться ответа. – Я признаю, что до некоторой степени мною движут эгоистические соображения. Их я выложу первым делом: Шрусбери богат, и Шрусбери подходит для моих воинов, большинство из которых пехотинцы. Но это не единственные соображения. Шрусбери плохо подготовлен для нападения, поэтому он падет с наименьшими для нас потерями. Вдобавок, он расположен достаточно далеко от короля Генриха, который находится в Глостере, а это способствует еще двум целям: королю будет труднее послать армию на подмогу Шрусбери, и нападение на город не воспримут как непосредственную личную угрозу по отношению к Генриху со стороны наших объединенных сил.
Восхищаясь таким превосходным планом, Уолтер чуть не присвистнул от восторга. Он сомневался, что Ллевелин хоть каплю волновался насчет личной угрозы по отношению к Генриху, но он точно знал, что Ричарду эта проблема была далеко не безразлична. Уолтер посмотрел на графа. Ричард не отрывал глаз от Ллевелина, и светился в них и расчет, и понимание дела. Взгляд Пемброка избавил Уолтера от сомнений, которые у него возникли в начале беседы, когда он думал, предупреждать ли графа о неискренности принца Ллевелина.
Уолтер ясно понимал, что Ричард не больше его верит в неожиданное беспокойство Ллевелина в отношении чувств Генриха; и все же Ричард был готов признать справедливость предложений принца. Лицо Ллевелина оставалось бесстрастным; он знал, что Ричард не поверил в его обеспокоенность, но суть договора между союзниками была представлена.
Внезапно Уолтер ощутил желание
– Если я больше не нужен вам, милорд, – сказал он, – нельзя ли мне уйти?
Поглощенный мыслями о предложении Ллевелина, Ричард рассеянно кивнул. Радуясь возможности отвлечься на мгновение от своего союзника-соперника, принц одарил Уолтера улыбкой. Осторожно высвободив колено и выйдя из-за скамейки, Уолтер машинально поклонился мужчинам, не очень-то задумываясь, заметили ли они это. Его глаза уже искали Сибель, и хотя она поменяла местоположение, в котором он заметил ее в последний раз, глаза, казалось, сами знали, где она была, и тотчас же нашли ее.
9
Когда Уолтер увидел, куда переместились Сибель и ее спутники, он ощутил огромный прилив удовлетворения. Они оставили стол, ломившийся от изобилия хлеба, сыра, небольших пирогов с пряным, рубленым мясом и высоких графинов вина, и устроились в укромном углу, спрятавшемся за выпуклыми камнями большого очага, в котором пылал огромный костер. Так как он горел, насколько позволяли обстоятельства, день и ночь круглый год, камни постоянно выделяли тепло.
Здесь было не так уютно, как перед камином, но более уединенно, и Уолтер спросил себя, не Сибель ли увела их в это место. Намереваясь присоединиться к молодежи, Уолтер направился по залу и обнаружил, что этот укромный уголок был наполовину спрятан от стола, за которым он сидел. Это удивило его и немного смутило: не наблюдал ли он неосознанно за Сибель все то время, что находился за столом с Пемброком и Ллевелином. Он тут же убедил себя, что это не имело значения. Граф и принц слишком были поглощены своими собственными проблемами, чтобы заметить это; к тому же, он уже чувствовал, как завораживающе действует на него Сибель. Возможно, это и беспокоило его, но чем ближе он подходил к ней, тем легче и радостнее становилось на душе.
– Я говорил с вашим отцом, – сказал Уолтер, не повышая голоса, как только достаточно близко приблизился к Сибель. – Я получил его позволение жениться на вас.
Поскольку Джоанна рассказала Сибель о встрече Уолтера с ее отцом, девушка не удивилась этому. Не удивил ее и его голос, хотя она и сидела к нему спиной, когда он подошел. Она каким-то образом постоянно знала о присутствии Уолтера, пока тот вел беседу с Ричардом и принцем Ллевелином. Сознание того, что Уолтер на равных совещался с двумя самыми влиятельными людьми в Уэльсе, доставляло ей удовлетворение. Сибель привыкла, что ее отец играл видную роль на советах короля. Вполне справедливо и верно, что ее будущему мужу должны были оказывать такие же почести и уважение. Сибель едва удерживалась от того, чтобы не одарить Уолтера ослепительной улыбкой и не назвать его тут же своим мужем.
То ли заметив нерешительность Сибель, то ли из чистого озорства, на помощь к ней пришел Саймон.
– Доброе утро, Уолтер, – серьезно сказал он.
Уолтер сверкнул глазами на своего давнишнего друга, и, если бы взглядом можно было убить, Саймон упал бы замертво. Он обратил свой взор к Сибель.
– Так что вы мне можете сказать на это, Сибель? – резко спросил он.
Звонкий, благозвучный смех раздался справа от Уолтера.
– Думаю, мы здесь de trop [9] , Саймон! – воскликнула Рианнон.
9
De trop – лишние (фр.).
– О нет, – ответил Саймон. – Он даже не подозревает, что мы здесь. Уолтер, не хочешь ли ты сказать Рианнон: «С добрым утром»? Знаешь, она ведь невеста и заслуживает, чтоб с ней обращались со всей учтивостью.
На этот раз, когда Уолтер посмотрел на Саймона, на лице его отразилось безропотное раздражение.
– Прошу прощения, леди Рианнон, – улыбнулся он. – Вам я от всей души скажу: «С добрым утром». Но тебе, Саймон, я скажу: «До свидания». Убирайся, негодник. Никогда в жизни не встречал более озорного дьявола, чем ты. Ты хочешь, чтобы твоя племянница вечно оставалась невенчанной?