Сладкая месть
Шрифт:
Горько всхлипнув, Джоселин сжала руку в кулак и стукнула по кровати. Если бы только он выслушал ее! Когда-то он был разумным человеком. Безусловно, горячим, но он редко выходил из себя без достаточной причины. Но теперь гнев ослепил его. Он был уверен, что она виновна, и хотел, чтобы она была наказана.
Но все же было это мгновение смеха. Один нежный взгляд, выдавший еще не умершее глубоко запрятанное чувство. Возможно ли, что старое чувство сохранилось? Может, оно всего лишь загнано поглубже. Может быть, если она будет ждать
Может быть, пока он будет оставаться здесь, на острове, он научится ей доверять.
И если это случится, у нее будет шанс стать свободной.
Глава 16
В тот вечер Рейн напился до отупения, а днем, преодолевая ослеплявшую головную боль, проработал шестнадцать часов. Следующие три дня он делал все возможное, чтобы избежать встречи с Джо. Ему иногда приходило в голову поинтересоваться, как она поладила с молодым португальцем, но он гнал эту мысль прочь.
Каждый вечер он пил больше, чем намеревался, но это был единственный способ заставить себя уснуть. Объезжая верхом на Рыцаре свои плантации, Рейн видел склоненную над клумбами изящную фигурку Джоселин — маленькую точечку среди высокой травы, которую он узнал бы повсюду. Вместе с другими закупками из Кингстона прибыла целая повозка садовых цветов, и вот они уже цвели красным и розовым цветом под живительным солнцем.
Дважды он видел Джоселин с детьми батраков. Он слышал, как она смеется вместе с ними. Он вспомнил найденышей в приюте, ее любовь к ним и ее заботу. Это не вязалось с образом обезумевшей от ненависти женщины, но Рейн все еще был уверен, что этот образ — и есть ее истинное лицо.
Он же своими глазами видел, как она направила на него пистолет, видел серебристый отблеск ствола перед тем, как раздался выстрел. Он все еще живо ощущал липкую кровь на пальцах и непереносимое жжение от пули.
Боль в спине постоянно напоминала об этом, и все же…
Как безумный загоняя себя работой от рассвета до заката, Рейн ел у себя в кабинете или брал завернутую в скатерть еду с собой. Он почти восстановил свой вес, тяжелая работа укрепила мускулы, а часы, проведенные на солнце, придали его коже южную смуглость.
К концу недели последнее поле будет расчищено и вскопано, но корабль с саженцами кофе еще не прибыл. Его ждали в понедельник.
Сидя за письменным столом, Рейн взглянул на часы. Близилась полночь, а сна не было ни в одном глазу. Он закрыл бюро и налил себе еще один стакан бренди, привезенного из города вместе с остальными припасами.
Но Рейн по-прежнему чувствовал себя слишком трезвым, к тому же всего мгновение назад он слышал, как на лестнице Джоселин разговаривала с Дульцет, весело откликаясь на какие-то слова экономки. Женщины долго не ложились спать — шили новые вещи для детей; эту работу им никто не поручал, но она доставляла
Он видел Джоселин своим мысленным взором. Видение в белой кружевной ночной рубашке, которую она надела для него в ту ночь, когда он лишил ее девственности, отблеск ее волос цвета воронова крыла в мягком свете лампы. Ее кожа была цвета слоновой кости и такая нежная. Джо шла ему навстречу с улыбкой, откликаясь на его желания, усыпив его бдительность настолько, что он поверил в силу ее желания.
Рейн посмеялся над горькой иронией судьбы, уверенный, что уж это-то было правдой. Ее тело предало ее так же, как она предала его. Он вспомнил о поцелуе в ее комнате. Она желала его. Он не сомневался, что она отдалась бы ему.
Рейн отодвинул стакан и встал. Если он будет сидеть здесь и думать, от этого станет только хуже. Вместо этого он, слегка шатаясь, вышел из-за стола и подошел к двери, ведущей в холл. Несколько часов назад он уже развязал галстук, теперь же Рейн сорвал его с шеи и начал расстегивать рубашку. К лестнице он подошел уже обнаженным до пояса.
Он бы отправился в свою комнату, если бы не услышал шорохов и не увидел света из-под двери спальни Джоселин. Как бы то ни было, мягкий желтоватый свет влек его, и рука сама собой потянулась к двери. Он распахнул ее и вошел в комнату.
Джоселин оторвала взгляд от книги, при виде виконта ее глаза расширились. Она захлопнула книгу, положила ее на маленький столик рядом с собой и медленно поднялась.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, когда он вошел.
На ней не было той белой кружевной ночной рубашки, но Рейн не был разочарован. После того, как он увидел ее в ночном саду, ее простая белая сорочка казалась еще более соблазнительной.
— Чего ты хочешь?
— Чего я хочу? — услышал Рейн собственный голос. — Не думаю, дорогая, что ты не догадываешься.
Он наткнулся на стул и жестоко выругался.
— Ты пьян, — она посмотрела на его расстегнутую рубашку. — Уходи.
Он невесело рассмеялся.
— Почему? Ни один из нас этого не хочет.
Джоселин напряглась, но Рейн заметил, что сказал правду. Это подтверждало учащенное биение ее пульса и то, как она невольно облизнула губы.
— Ты ошибаешься. Это моя комната. Тебе здесь не место. Тебе никогда не будет в ней места.
Его темные брови изогнулись.
— Ты уверена? Давай проверим.
Но она только отступила еще дальше.
— Ты плохо соображаешь. Если ты попытаешься ко мне приблизиться, я буду сопротивляться, мы разбудим весь дом. Ты этого добиваешься?
— Дорогая Джо, я добиваюсь, чтобы ты сняла свою ночную рубашку и забралась в эту постель. Я хочу, чтобы ты раздвинула ноги и приняла меня с той же нежной страстью, с какой принимала прежде.
Он заметил гнев в ее глазах. Он хотел ее рассердить. Он пришел сюда ради этого — и ради еще большего.
— Я сказала — уходи.