Сладкая ночка
Шрифт:
Я с облегчением погрузилась в прохладное чрево автомобиля и поцеловала Рашида в щеку. Надо сказать, обладая довольно темной кожей — наши предки были нубийцами, — мой братец все же был очень красив. Я еще раз с удовольствием отметила, какие у него густые волосы, бархатные глаза с длинными ресницами и стройное, поджарое в отличие от большинства обеспеченных египтян тело. В египетской ветви моей семьи мы были самыми близкими. Мариам, не успев получить образование, выскочила замуж, нарожала кучу ребятишек и жила с мужем в Александрии. Мы с ней встречались только по большим семейным праздникам. Зато блестяще образованный Рашид хотя и отдавал
— Поедем домой? — спросил Рашид. — Мина приготовила баранину на ребрышках. Да и дети скучают, редко тебя видят.
— А может, погуляем? — предложила я. — А давай поедем в Хан-эль-Халили! — Я не могла без сопровождения мужчины появиться на этом огромном каирском рынке, этом настоящем городе с улицами и переулками.
— А что! Посидим, выпьем кофе, я выкурю кальян, — поддержал меня Рашид.
Конечно, выкурить кальян можно было и дома, но по восточной привычке Рашид любил вечером посидеть в кафе, поболтать с мужчинами. Наверное, поэтому арабские мужчины такие отчаянные сплетники и болтуны.
Мы прошлись по узким проходам между лавочками, торгующими специями, сувенирами, золотом и серебром, национальной одеждой и изделиями из крокодиловой кожи. На каждом шагу жарили шаурму, варили кофе, разливали чай каркадэ из цветов гибискуса. Мы выбрали столик в заведении, где было не слишком людно, и заказали кофе и кальян с яблочной водой для Рашида. Так как я была одета по-европейски, внимания на нас не обращали. Я сделала глоток обжигающего кофе с ароматом кардамона и такой густоты, что его можно было есть ложкой. В Москве я варю такой же и славлюсь этим умением среди своих знакомых. Впрочем, кроме кофе, ничего готовить я не умею. Проходивший мимо разносчик цветов с корзиной одуряюще пахнущего африканского жасмина подошел к нам, вероятно, приняв за влюбленную пару. Рашид купил ожерелье из цветов и повесил его мне на шею.
— Когда ты уезжаешь?
— Завтра утром улетаю в Луксор. Там, наверное, пробуду дня два-три. Потом вернусь домой, ведь скоро доклад в Лондоне, надо подготовиться.
— Жаль, что твой дом не здесь. Ты знаешь, я всегда по тебе скучаю.
— Я тоже, Рашид. Но кто привык жить в Москве, тот не может жить ни в одном другом городе мира.
— Да, русские особенные, — согласился Рашид. — Но я все-таки очень жалею, что твоя мама отказалась ехать в Египет.
ГЛАВА 2
В Луксоре тяжелый воздух, наполненный испарениями Нила, вливался в мои легкие, словно вода. Серо-бежевый, иссушенный ветром и занесенный песком Египет в долине Нила был совсем другим. Только здесь росли пальмовые сады, от запаха цветущих кустарников кружилась голова, неторопливые ослики, такие же неторопливые, как их хозяева, везли корзины фруктов и овощей на рынок. По Нилу плыли туристические теплоходы и египетские фелюги. Если восточный берег Нила олицетворял жизнь, то выжженный пустынный западный — смерть. Там никто не жил, кроме изгоев, потомков осквернителей захоронений, там погребены правители стовратных Фив. Редко кто решался посетить западный берег после захода солнца. Я бросила свои вещи в отеле и поехала в музей, находившийся неподалеку от комплекса величественных древних храмов Карнака. Я много раз бывала здесь, но так и не смогла привыкнуть к его подавляющему великолепию. Именно здесь, у подножия одного из храмов, будем
Абдул Азиз, знаменитый на весь мир египтолог, встретил меня, как всегда, радушно. Это был красивый сорокалетний мужчина, похожий на Омара Шарифа. Он не пользовался кондиционером, и в его кабинете было настежь открыто окно. Горячий западный ветер трепал белые занавески.
— Горячего каркадэ? — предложил он.
Я отрицательно покачала головой. Честно говоря, я не понимаю, как в такую жару можно пить что-то горячее.
— Как добралась, Лейла? — спросил Абдул Азиз. Лилей меня называли только в Москве.
— Прекрасно. Привезла предварительный вариант доклада на Королевском обществе, взглянешь? — По старой привычке, еще с тех времен, когда писала диссертацию, я обратилась к нему за советом.
— Конечно, моя девочка, но я думал, что больше не нужен тебе. Ты уже взрослый самостоятельный ученый, и я очень тобой горжусь, как гордился бы Ра своей дочерью золотой львицей Хатор, его солнечным Оком! «Фивы исполнены ликования, и весь Египет радуется. Идет Хатор к своему дому. О, как сладостно, когда она приходит!» — легко процитировал Абдул Азиз древний гимн.
— Но в образе львицы Хатор она чуть не уничтожила род людской, — рассмеялась я.
— Это была месть за ее отца Ра, — почему-то тихо сказал Абдул Азиз, внимательно глядя на меня.
— «Когда Ра состарился, кости его стали из серебра, плоть из золота, волосы из чистой ляпис-лазури, люди перестали почитать бога и даже замыслили против него злые дела…» — я продолжила, а вернее, начала читать текст легенды о Солнечном Оке.
— Как всегда, блестяще, — удовлетворенно заключил египтолог. Он обнял меня и заглянул в глаза совсем не по-учительски. — Я скучал по тебе, моя золотая богиня…
Абдул Азиз — вот последняя, но главная причина моего приезда в Луксор. Мы познакомились шесть лет назад, когда я писала диссертационную работу, и Абдул Азиз здорово мне помогал. Египтяне вообще с трепетом относятся к тем, кто изучает их культуру и историю. Но здесь было не просто сотрудничество ученых. Я, как могла, сдерживала себя, боясь повторения судьбы моей матери. Несколько лет я бредила Луксором, рыдала в аэропортах, без сна бродила по квартире долгими зимними вечерами. Я вспоминала наши прогулки на фелюге по Нилу, заброшенные гробницы Долины Царей, куда не пускают туристов, низкое звездное небо благословенной Нут, покровительницы любовников, горячий влажный ветер в окна — он терпеть не мог кондиционеров… Сейчас, спустя годы, боль притупилась, разлуки стали привычными настолько, насколько это возможно, я перестала вздрагивать от длинных телефонных звонков и сходить с ума от их отсутствия. Но я любила Абдул Азиза и была уверена в его любви, спокойной и надежной.
— Но я хочу познакомить тебя с участниками мистерии. — Профессор взял меня под руку и повел длинным темным коридором.
Вскоре мы вошли в залитый солнцем кабинет. Из-за стола поднялся высокий араб средних лет и почтительно с нами поздоровался. Его арабский несколько отличался от нашего. Абдул Азиз пояснил:
— Наш гость из Триполи, профессор университета Ибрагим Джами. Правда, его специализация — период Римского владычества, династия Птолемеев. Обычно его интересует Александрия, но раз уж он здесь, в Фивах, то я пригласил его принять участие в нашем празднике. Ибрагим будет Сетом. Конечно, ему придется немного поносить маску осла, но, я думаю, это не страшно.