Сладкая отрава (сборник)
Шрифт:
Мы подъехали к зданию с французским флагом. Я помог ей вылезти из машины и провел в ворота, возле которых стоял на страже довольно добродушный полицейский. Он как раз скручивал сигарету из черного табака.
Я велел девушке подождать в приемной, а сам отправился к консулу. Лучше было поговорить с ним наедине, чтобы не приходилось каждую минуту подбирать слова. Консул оказался мужчиной неопределенного возраста. На улице, я бы ни за что не отличил его от испанца. Консул держался любезно, но холодно, и вид у него был
— В чем проблема?
Я подробно рассказал ему о происшествии. Он слушал, не прерывая, только время от времени бросал взгляд на часы.
Когда я наконец умолк, консул чуть заметно покачал головой.
— Это не относится к моей компетенции, — заявил он.
— Простите?
— Ничто не доказывает, что эта женщина-француженка.
— Но господин консул, она говорит только по-французски, и одежда ее была куплена в парижском пригороде!
— Все это не может служить доказательством.
— Но ведь, господин консул…
Но он прервал меня, отрезал тоном, не допускающим возражений:
— Заявите о происшествии в свою страховую компанию. Я разозлился.
— Страховая компания не возьмется устанавливать ее личность. Не одна же она живет на свете! Кто-то, наверное, ее ждет!
— Обратитесь в здешнюю полицию… Хотя, подождите, я сам этим займусь.
Он снял трубку и набрал номер… На том конце провода ответили. Консул стал что-то говорить по-испански. Время от времени он, прикрывая трубку рукой, задавал мне вопросы:
— В каком месте произошел несчастный случай? Как ваше имя? Где вы остановились? Приметы потерпевшей… А может, отвезете ее в больницу?
Я подробно отвечал, но на последний вопрос отчеканил очень сухо: «Нет».
Консул поговорил еще немного, а потом бросил трубку на рычаг.
— Ну вот, остается только ждать. Если появится что-нибудь новенькое, власти вас предупредят.
— Я хотел бы, чтобы эту девушку осмотрел хороший врач. Не знаете ли здесь такого?
Он что-то написал на листке из блокнота.
— Надеюсь, доктор понимает по-французски? — проворчал я.
— Не беспокойтесь, он учился в Париже…
— Прекрасно, благодарю вас…
Дипломат проводил меня до приемной. И там прямо остолбенел, увидев мою потерпевшую. Наверно, и не предполагал, что она может быть так красива, а теперь вконец растерялся.
— До свидания, господин консул…
Я подхватил незнакомку под руку и потащил ее на улицу. В конце концов все эти проволочки были мне даже на руку. Что-то не хотелось так скоро расставаться с ней.
5
Она подождала, пока мы уселись в машину, и только тогда спросила:
— Ну как?
— Заявил в консульство. А консул позвонил в полицию… Похоже, теперь они будут проверять
— А что же мне пока делать?
— Позировать, я же говорил вам, что хочу написать ваш портрет…
Она ничего не ответила, и я тоже молча повез ее к доктору Солару. Она заметила на двери типично испанского домика медную табличку и все поняла. Но на лице ее при этом не дрогнул ни единый мускул.
Нас встретила полноватая служанка. Я сказал, что мы от французского консула и хотели бы как можно скорее увидеться с доктором. Я даже заготовил заранее по этому случаю несколько испанских фраз, и служанка, видимо, поняла. Она провела нас прямо в шикарный кабинет и посадила рядом. Обоим нам было очень не по себе. Врач не появлялся добрых пятнадцать минут. Наверное, ванну принимал, потому что вошел с мыльницей в руках, а за ушами у него еще виднелись следы талька. Доктор оказался крепким и смуглым седовласым стариком. По-французски он изъяснялся превосходно, хоть и с сильным акцентом.
Я снова стал рассказывать, как все произошло. Кажется, моя история его заинтересовала. Он принялся тщательно осматривать голову девушки.
Закончив осмотр, доктор отвел меня в сторону.
— Не думаю, чтобы потеря памяти наступила вследствие травмы. Удар по голове, если судить по кровоподтеку, был довольно легким. Мне кажется, эта женщина еще раньше перенесла какое-то нервное потрясение, или же волнение в момент аварии вызвало психический шок…
— Что можно сделать, доктор?
Он и сам бы хотел это знать. И не стал притворяться.
— Мы имеем дело с таким случаем, где медицина вынуждена продвигаться наощупь. Думаю, ей необходим покой. Через некоторое время, если не появятся какие-нибудь проблески сознания, попробуем электрошок.
— Скажите, а как вы сами считаете?
— Честно говоря, не знаю. Возможно, память понемногу вернется к ней. Конечно, если бы она увидела близких людей или знакомые места, выздоровление пошло бы быстрее…
В общем, выходя от доктора, мы знали не больше, чем когда входили туда.
Пришлось ехать обратно, в сторону «Каса Патрисио».
— Это навсегда, правда? — вдруг спросила она, когда я сворачивал с шоссе на пыльную дорогу.
— Совсем нет… Не терзайтесь понапрасну… Живите себе, и все.
Она кивнула. Смирилась со своей участью.
Перед домиками, что побогаче, стояла странная повозка. На тележке, увешанной увядшими гирляндами, неумело размалеванное механическое пианино натужно играло старые, надоевшие мелодии. Какой-то человек устало крутил ручку. Сзади на тележке женщина качала младенца, покрытого гнойными струпьями. У женщины были длинные черные спутанные волосы, а лицо ее выражало такое отчаяние, какого я еще никогда не видел.