Сладкие слова соблазна
Шрифт:
Тирлоху хотелось в это верить, но он по-прежнему сомневался. Впервые в жизни он испытал к женщине искренний интерес, основанный не только на похоти. Хотя заглянуть к ней под юбку он был не прочь и сейчас. Тирлох мысленно усмехнулся. Его чувства к Плезанс были более благородными и прочными, чем казались ему сначала, и это удивляло его самого. Ее уклончивость он сначала приписывал девичьей робости, но вскоре она развенчала его иллюзии, больно ранив его самолюбие. Он злился на нее, что она оказалась не такой, как он себе представлял,
Злость Тирлоха только усилилась, когда он обнаружил, что из-за Плезанс он каким-то образом лишился мужской силы. Чтобы забыть обиду, он попытался переспать с одной из гостиничных проституток, но тело отказалось ему повиноваться. Плезанс Данстан завладела его инстинктами, и теперь он не мог удовлетворить их с другими женщинами.
«Значит, — подумал он, украдкой взглянув на Корбина, — я удовлетворю их с ней». Это была одна из причин, по которым он оплатил штраф и взял ее к себе в услужение. Конечно, прежде всего ему хотелось спасти ее от жестокого наказания, на которое ее обрекли предатели-родственники. Но он быстро смекнул, какие выгоды это соглашение сулит лично ему.
Они с Плезанс целый год проведут вместе. За это время он наверняка сумеет разобраться в ее характере. Там, в захолустной глуши, ей не удастся прикрыться утонченным высокомерием. И хотя он жил совсем не так плохо, как она, вероятно, себе представляла, это было суровое существование в полупустынном месте. Он даже сомневался, что недавний мирный договор с французами в самом деле положил конец индейской проблеме.
— Ты что-то притих, Тирлох, — заметил Корбин.
— Обдумываю твои слова. Ладно, я постараюсь смирить гордыню и не дам ей себя ослепить. Ты собрал ее вещи?
— Да, хоть это было не так просто. Данстаны поначалу отказывались отдавать мне ее вещи. Ума не приложу, что они собирались делать с ее одеждой — у сестры и матери размеры гораздо больше, чем у Плезанс.
— Толстяк Томас Данстан — торгаш до мозга костей. Вероятно, он собирался продать ее платья.
— Применив данную мне небольшую власть, я все-таки заставил его собрать ее вещи. Она приняла ванну, переоделась в чистое и теперь выглядит гораздо лучше — увидишь сам.
Тирлох допил вино и встал.
— Я велю загрузить ее вещи в фургон, а потом заберу ее саму.
Плезанс напряглась, услышав приближавшиеся шаги. Судя по звукам, в подвал спускались двое. Она знала от Корбина, что сегодня утром Тирлох О'Дун должен ее увезти, но надеялась на чудесное вмешательство провидения, которое избавит ее от этой поездки. Очевидно, провидение было не на ее стороне.
Увидев Тирлоха, она ощутила новый прилив гнева. Может, и ненамеренно, но это именно он поставил ее в столь унизительное положение. Впрочем, истинная причина ее гнева крылась в другом: несмотря на все, что он с ней сделал, она по-прежнему находила его привлекательным. При виде этого высокого темноволосого мужчины с сильными и четкими,
Брюки из оленьей кожи плотно обтягивали его длинные мускулистые ноги. В вырезе не полностью зашнурованной кожаной рубашки проглядывала широкая смуглая грудь.
Плезанс решительно подавила всколыхнувшуюся волну страсти.
— Пора ехать, мисс Данстан, — сказал Тирлох, когда Корбин отпер дверь ее камеры. — Признаться, я несколько удивлен, что вы еще здесь. Ведь я имел честь убедиться в вашем искусстве: вам ничего не стоит незаметно проникнуть в надежно запертое помещение, а потом также незаметно из него ускользнуть.
Она накинула плащ, не сводя глаз с Тирлоха.
— Было бы слишком эгоистично с моей стороны лишить вас полноправной победы, сэр.
— Возможно, через несколько дней тяжелой работы, вдали от привычной роскоши, вы пожалеете об этом решении.
— Возможно, но не бойтесь — я не буду беспокоить вас по этому поводу. Я уже привыкла принимать решения, а потом жалеть о них.
— Ну, вы идете? — поторопил Корбин.
— Конечно, — ответила Плезанс, — не вижу причин здесь задерживаться.
В сопровождении Корбина и Тирлоха Плезанс поднялась по подвальной лестнице и вышла на подъездную аллею, огибавшую дом Корбина и ведущую с заднего двора к главной дороге. Неожиданно Тирлох взял ее за руку. От этого легкого прикосновения по жилам Плезанс растекся жар. Она едва не выдернула руку, испугавшись собственной реакции. Ей предстоит прожить целый год в одном доме с этим мужчиной, и подобные бурные чувства могут легко завершить ее нравственное падение. Надо с ними бороться, но как? Этого Плезанс не знала.
Перед ней высился большой грузовой фургон Тирлоха, запряженный парой лошадей. Ее захлестнула паника, но убежать она не успела — Тирлох крепко обхватил ее за талию и подсадил на высокое сиденье фургона. Он продолжал сжимать ее руку, стоя возле фургона и прощаясь с Корбином.
Фургон тронулся, и Плезанс немного успокоилась. Пока они проезжали город, она сидела с прямой спиной, сосредоточив взгляд на лошадиных ушах. Ближе к западной окраине дома начали постепенно редеть, и Плезанс слегка расслабилась, но в следующую секунду вновь тревожно подобралась: впереди маячил ее отчий дом.
Когда они проезжали мимо, Плезанс не удержалась и взглянула на двухэтажное серое здание. В сердце ее еще теплилась слабая надежда, что ее родные все-таки захотят проститься с ней. Но двор был пуст. Никто не вышел ее проводить. Мало того, никто даже в окно не выглянул: за стеклами многочисленных окон не мелькнуло ни одного лица. Едва сдерживая слезы, Плезанс уставилась на свои руки, крепко сцепленные на коленях. «Пусть родные меня предали, но это не сломит мой дух!» — твердо сказала она себе.