Сладкий грех. Падение
Шрифт:
Когда слёзы перестают капать из глаз и причинять боль от холода на моих щеках, то я сухо всхлипываю, прижимаясь к этому странному киллеру. Мне становится стыдно, хочется спрятаться от своей слабости.
— Всё в порядке. Я уже в порядке, — бормочу я, немного отодвигаясь.
Он убирает свою руку с моей талии и отдаёт мне сумку. Он делает шаг назад, словно выполнил свою работу. Я смотрю на его ноги, покрытые уже снегом, и не могу поднять голову.
— Прости, это… сложные дни. Очень сложные. Я не хотела тебе всего этого говорить.
— Сделаю вид,
— Нет, — слабо улыбаюсь и качаю головой. — Я всё равно буду помнить, что выставила себе истеричкой. Я не такая. Я не кричу на людей и не плачу. Я просто выживаю, как умею.
— Энрика, ты живая, а это значит, что у тебя есть чувства. Тебе не следует стыдиться быть живой. По крайней мере, передо мной.
— Хорошо. Что ж, пока, — разворачиваюсь и бреду медленно, чтобы снова не упасть, по тротуару к автобусной остановке.
— Если я не оскорблю твою борьбу за женское равноправие, то я мог бы подвезти тебя, — предлагает он.
Я не хочу улыбаться, но улыбаюсь. Я не хочу чувствовать тепло в своей груди, но оно там есть.
— Спасибо, но я думаю, что это лишнее. И дело не в женском равноправии. Уже утро и тебе, вероятно, нужно поспать или сделать что-то ещё. Не хочу отвлекать тебя от твоих проблем своими. Всё окей, правда, — сдавленно отвечаю я.
— Ты мечтаешь о чём-нибудь? — Неожиданно спрашивает он. Я замираю и оборачиваюсь.
— Нет. Зачем мечтать, если это бессмысленно?
— Хм, странно, ведь ты для чего-то так много работаешь. Ты экономишь на всём. Значит, у тебя есть цель. А цель — это мечта, — он приближается ко мне и останавливается в паре шагов.
— Чтобы выжить? Люди работают, чтобы выжить.
— Ты прилетела из Америки. Это неблизкий путь. Ты выбрала Ирландию и этот город тоже не просто так. У тебя была возможность улететь домой, но ты осталась здесь. Также у тебя было много денег, но ты их отдала в церковь. У тебя есть принципы, которым ты следуешь. Помимо этого, ты очень упрямая и сильная. Это меня восхищает в тебе. Ты добиваешься всего своим умом, смекалкой и трудолюбием. У тебя нет образования и родственников.
— Откуда тебе всё это известно? — Испуганно шепчу я.
Он морщится и передёргивает плечами.
— Мой помощник очень дотошный тип. Всегда был таким. С детства. Он проверяет всех досконально. Тебя тоже проверил. Тем более он восстанавливал для тебя документы.
— Я ему не нравлюсь, — говорю я.
— Ему никто не нравится. Он ненавидит женщин. Он ненавидит мужчин. Он ненавидит даже самого себя.
— Ох, не сложно с таким работать?
— Нет, под всей этой ненавистью прячется мужчина, который боится боли. Той боли, не позволяющей ему нормально жить. Но он не плохой человек, он верный друг.
— И он убийца. Так что он вряд ли не плохой человек.
— Здесь очень щепетильная ситуация, Энрика. Люди совершили ошибку. Пострадала ты. Он совершил правосудие по своему мнению.
Кусая губу, обдумываю его слова. Отчасти он прав. Они были виноваты.
— Раз уж мы всё равно разговариваем, то ты не хочешь
Мой желудок предатель. Он выделяет противную кислоту при упоминании еды. Но я не могу ему позволить платить за меня. Тогда я буду должна ему.
— Хм, хорошо, но место выбираю я. Если выберешь ты, то меня вряд ли туда пустят в таком виде. Я похожа на бездомную, — кривлюсь я.
— Я согласен, но если люди видят одежду сперва, а потом уже человека, то я таких презираю.
Наши взгляды пересекаются, и я испытываю благодарность к нему. Я в его пальто, уже мокром и грязном. В растянутых спортивных штанах, кроссовках и толстовке, повидавшей виды. А он не кривит нос. Он улыбается мне, а я боюсь испачкать его машину собой.
Мы едем молча до места, которое я назвала. Я могу себе его позволить, потому что это закусочная для такого же бедного класса, как я. Мне интересно, что он скажет об этом. Он выглядит, как человек, который никогда не посещал такие места. Но там тепло, я пока не хочу спать, и я правда голодна. Очень голодна.
Когда мы входим в небольшое кафе, где совсем нет посетителей ещё, то на него так смотрят официантки. Теперь я понимаю, о чём говорила Дейзи. Они трахают его в своих головах. А потом они смотрят на меня и в их глазах застывает шок. Ну да, они сейчас спрашивают себя, что же я делаю рядом с таким мужчиной.
Но ему всё равно. Он кладёт ладонь на мою талию и ведёт меня к дальнему столику. Я не хочу снимать его пальто, потому что мне холодно. Хотя здесь очень тепло, но я не могу согреться до сих пор. Кажется, что холод проник в мою кровь. Нам предлагают меню, и официантка даже пытается флиртовать с моим собеседником. И я вижу ещё один взгляд, о котором говорила Дейзи. Если я думала раньше, что он смотрит страшно, то сейчас мне жаль бедную девушку. Она вся бледная уносится подальше от нашего столика.
— Это впечатляюще, — тихо замечаю я.
— Что именно? — Он изучает меню и бросает на меня поверх него мягкий взгляд.
— То, как ты заставляешь людей свалить с твоего пути без единого звука. У меня так не получается. Ты долго этому учился?
— Я смотрел всю жизнь в такие глаза, Энрика. Мой отец был суровым мужчиной.
— Он умер?
— Нет, он жив. Я зачастую проводил с ним время, потому что он брал меня с собой везде. Я его старший сын, поэтому я перенял эту привычку, наверное, с его спермой.
Я давлюсь воздухом. Он не особо ругается, и он не вульгарный. И это слово совсем не вяжется с его обликом.
— Что я сказал не так? — Удивляется он.
— Грязное словечко.
— Сперма? Это анатомический термин. Это слово используется в научной и обучающей литературе.
Смеюсь от его ответа. Он очень странный.
— А другие грязные словечки знаешь? — Интересуюсь я.
— Какие к примеру?
— Член? Хрен? Дерьмо собачье?
— Я даже знаю, как послать на хрен человека.