Сладкий грех. Разрушение
Шрифт:
— Нет, я…
— Ты именно этого добиваешься. Всё, ты едешь в больницу. Хочешь ты или нет, я тебя не спрашиваю. Я отвезу тебя в больницу. Твоё состояние ненормальное. Я вызову врача. Хотя бы что-нибудь сделаю, пока ты убиваешь себя. — Он резко разворачивается и идёт обратно в спальню.
Ну да, потрясающе. А в больнице ему скажут мой диагноз: слишком возбуждена. Так не пойдёт. Чёрт.
— Слэйн, подожди. — Бегу за ним.
— Нет.
— Слэйн, послушай, это не болезнь. — Пытаюсь схватить его за руку, но он уворачивается и берёт телефон.
— Одевайся. Хотя бы халат
— Слэйн! Остановись! Я не больна! — визжу, сжимая кулаки.
— У тебя высокая температура! Она настолько высокая, что это смертельно! Одевайся, я сказал! Или я сам тебя одену и тогда буду зол ещё больше, потому что трачу время на эту ерунду! Одевайся! — рычит он.
— Да. Это я. Не понимаю, что с ней. Приезжай быстрее. Укол дал…
— Я хочу тебя! — ору во всё горло.
Слэйн замирает и переводит на меня удивлённый взгляд.
— Дело не в уколе, чёрт возьми! Дело во мне! Я пытаюсь бороться с сексуальным влечением к тебе, а ты мне ни черта не помогаешь! Ты только ухудшаешь моё состояние! Дело не в уколе! Симптомы… это возбуждение. Оно сводит меня с ума, — мой голос начинает дрожать, а дыхание сбивается.
— Хм, нет, пока приезжать не нужно. Мы, кажется, нашли причину жара, — бормочет в трубку Слэйн и отключает звонок.
— То есть ты хочешь меня убедить в том, что ты заболела лихорадкой похоти? — спрашивая, он скептически выгибает бровь.
— Да, наверное. Не знаю. Но мне так плохо. Я постоянно мокрая. Постоянно. Каждое твоё слово и движение — это ад для меня. Я сразу же представляю другое. Так стыдно. Господи, это безумно стыдно. Ведь я… не хочу сделать хуже. Я… боюсь, что всё испорчу, если ты и я… в общем… ты и я…
— Потрахаемся? — подсказывает Слэйн, сдерживая хохот.
— Пожалуйста, не смейся, — скулю я. — Ты не представляешь, какой ужас творится в моей голове. Это выматывает. Это… просто больно.
— Не пробовала честно сказать о том, что тебе нужно, Энрика? — улыбаясь, спрашивает Слэйн и приближается ко мне.
— Это сложно. Я хочу помочь тебе, а секс… всё испортит. Всё. Наши отношения такие хрупкие. Они… они разобьются, станут сложнее, а я не хочу усложнять их. Я… Я приду в себя, — шёпотом отвечаю, стыдясь того, что прямо сейчас вижу, как Слэйн снимает халат и ложится на кровать, предоставляя мне своё тело. Он просит, чтобы я делала с ним всё, что творится в моей больной голове.
— Иди ко мне, Энрика. — Слэйн раскидывает руки в стороны, и ведь стоит сделать всего лишь шаг. Только один шаг, и получить своё поощрение.
— Это плохая идея. Прости. Не обращай на меня внимания. Я буду стоять под душем столько, сколько потребуется. — Ненавижу себя за эту слабость. Я ухожу. Бреду обратно в ванную, а всё зудит. Это так больно.
— Вот именно это плохая идея. Ты находишь себе проблемы на ровном месте…
— Слэйн, отвали, — огрызаюсь я.
— Хорошо. Но я ещё здесь, если понадоблюсь.
Кривлюсь от его слов и снова возвращаюсь в ванную. Я не хочу под ледяной душ. Я заболею. Конечно, он прав. Стоять под душем не вариант. А что тогда вариант? Спрятаться от него тоже нет возможности. Я не могу
По щеке скатывается слеза унижения, и я смахиваю её. Сделать первый шаг самой страшно. Одно дело, когда твоё сопротивление ломают, а другое, сломать его самой. Хотя в первом случае, зачастую девушки винят мужчин в том, что им понравилось быть плохой. Это нечестно. Это неправильно.
Мягкий поцелуй в плечо вызывает дикую панику и в то же время очередную волну жара, резко обдавшего тело. Я вздрагиваю и поднимаю голову. Слэйн стоит у меня за спиной, и его глаза манят меня в полумраке ванной. Его ладони скользят по моей талии, и он дёргает за край полотенца. Оно моментально падает, щекоча мою грудь.
— Уже всё разбито, Энрика. Осколки не так сильно причиняют боль, когда получают ласку и сожаление. Они остаются в прошлом. И всё, что я хочу это, чтобы ты не боялась быть женщиной. Какой угодно. Но рядом со мной. Хочешь — бери. Хочешь — целуй. Я всегда старался объяснить тебе, что стыда здесь нет. Есть только желание обладать друг другом, — шепчет он мне на ухо.
Я сдаюсь. Всё. Я больше не могу. Мужчина, который вызывает внутри меня бурю эмоций, рядом. Так почему я боюсь двигаться рядом с ним, хотя безумно этого хочу?
Поворачиваюсь в его руках, и мои соски касаются его шёлкового халата. Опускаю руки и развязываю пояс, обнажая его. Я не разрываю с ним зрительного контакта. И ведь Слэйн никогда не насиловал меня. Ни разу. Это всегда было обоюдным решением. Да, он укусил. Да, это случилось, но так проявилась боль разбитого сердца. Его сердца.
— Я боюсь опуститься на уровень, которым ты пользовался, — шепчу, царапая кожу на его груди. — Боюсь стать шлюхой.
— Энрика, шлюхи никогда не забывают о том, кто они есть. Вот твоё отличие. Ты остаёшься женщиной. Моей женщиной, даже когда мы не вместе. Шлюхи неверны.
— Ты не будешь презирать меня? — спрашивая, веду пальцами выше и, добираясь до его плеч, снимаю с него халат.
— Я буду боготворить тебя, — выдыхает Слэйн.
Чувствую, как рушатся все мои барьеры. Защитные стены взрываются от его обещания. Набрасываюсь на губы Слэйна и обнимаю его за шею. Моя грудь прижимается к его, и я привстаю на носочки. Обнажённые. Возбуждённые. Разбитые. Единые.
Наши губы двигаются быстро и жадно друг на друге. Они горят, и зубы царапают нежную плоть. Я прижимаюсь всем телом к Слэйну, потираясь о его член, становящийся всё твёрже и твёрже. Этот стальной шёлк сводит меня с ума. Забираюсь пальцами в его волосы и сжимаю их. Слэйн подхватывает меня за ягодицы и сажает на мраморную столешницу между двух раковин. Мои ноги распахиваются и обнимают его за талию. Из горла вырывается стон, раздающийся эхом в ванной комнате, которое бьёт рикошетом обратно и возвращается с очередным стоном, когда Слэйн целует мою шею, и я выгибаюсь. Царапаю кожу его плеч, изнывая от желания. Трусь о его член, массируя свой пульсирующий и набухший клитор. Мне даже больно. Физически больно это делать, потому что моё тело горит.