Сладкий грех
Шрифт:
Эван резко сорвал накидку с ее плеч и потянул вниз корсаж платья. Нежная ткань порвалась, не выдержав ярости. Он захватил освобожденную от платья грудь страстными горящими губами так, что Лотта вся выгнулась от внезапного прилива жара. Желание поглощало ее, двигаясь неудержимой волной, не поддаваясь контролю разума. Она не в силах была сопротивляться после стольких месяцев холодного бесчувствия и вся отдалась этой томящей и требовательной силе, в которой бился огонь жестокого и необузданного желания.
Эван прикусил ее грудь так сладостно, что Лотта задохнулась от потрясшего ее тело болезненного
Он снова пробормотал какое-то проклятие, продолжая покрывать ее грудь частыми мелкими поцелуями, от чего ее кожа трепетала и розовела от сладостной муки, причиняемой его губами и языком. Рука Эвана уже скользила по ее бедру, пробираясь выше. Она лихорадочно старалась освободить его от одежды, сходя с ума от предчувствия того, что он может сделать, войдя внутрь ее до самого конца, влекомый жаждой обладания. Это какое-то наваждение и бегство, доставляющее блаженство. Лотта почувствовала его ладонь на тонкой коже внутренней части бедра и выгнулась в томительной жажде приблизить его к цели.
Карету сильно качнуло, почти сбросив обоих с неширокого сиденья. Эвану пришлось сильнее обхватить Лотту руками, чтобы защитить от падения. Секунду она смотрела прямо ему в лицо, отмечая в нем знакомое смешение чувств — ярость, смятение и желание. Затем все померкло и растворилось в обычном бесстрастии, и Лотта уже не понимала, не почудилось ли ей это.
Кажется, карета остановилась.
— Где мы? — спросила Лотта.
Она чувствовала, что обессилена и сбита с толку. Злость и вожделение быстро таяли, а холодная пустота вновь занимала свое место, заползая в отдаленные уголки души.
— Это отель «Лиммерз», — ответил Эван. — Приезжая в город, я всегда в нем останавливаюсь.
Он отодвинулся, выпрямившись. Лотта пыталась расправить платье немного дрожащими руками. Еще минута, а может, мгновение — и он был бы внутри ее. Она желала этого, желала его так яростно, что перехватывало дыхание. Так отчего же она чувствует себя ничтожной и опустошенной?
Она укуталась поплотнее в накидку, словно стараясь защитить себя от подступающего к сердцу холода.
— «Лиммерз»? Что за дешевка! — воскликнула она.
— Как точно замечено, — ухмыльнулся Эван.
Он наклонился, чтобы открыть дверцу наемной кареты, и вышел, бросив со словами благодарности несколько монет вознице, и повернулся, протянув руку Лотте. Как только она направилась к двери отеля, он остановил ее, положив ладонь на ее руку.
— Постойте, — сказал он мягко.
Окинув Лотту взглядом, он с неожиданной заботой и трогательностью расправил накидку, надел капюшон так, чтобы скрыть ее растрепавшуюся прическу, прикоснулся к ее щеке мимолетным ласковым жестом. Лотта не успела понять, насколько случаен был этот жест, все ее существо затрепетало в ответ. Она заглянула ему в глаза, ища в них отблеск чувства, и не нашла!
— Все было очень неплохо, — заметил Эван легко и насмешливо. — Возможно, я получу какую-то пользу от вложенных денег.
В эту минуту Лотта отметила, что от Эвана Райдера не стоит ожидать простой человеческой нежности. Она сама подставила себя под удар,
Глава 4
Эван обдумывал, как провести остаток вечера, но все возможные варианты только подхлестывали растущее раздражение. Он злился на Лотту, на себя самого, на обоих сразу. Похоже, то, как все совпало и сложилось, и являлось основной причиной его злости.
Он был в ярости, подумать только, Лотта попыталась его обокрасть и сбежать. Подобное вероломство, по идее, не должно было глубоко задеть его, скорее развлечь. Всего лишь легкий просчет в оценке. Вместо этого он почувствовал гнев, которого не ожидал от себя и который спровоцировал желание обладать Лоттой. Собственно, она искусно подогрела его своим недвусмысленным поведением. Он полагал, что владеет своими чувствами и никогда не теряет контроля над собой. Особенно в отношении женщин. Теперь его уверенность поколебалась. Выбрать любовницу и спать с ней — всего лишь часть плана. Вместо этого он каким-то непонятным образом попал в другую, незапланированную ситуацию.
Он с таким ожесточением стремился к близости с Лоттой и почти достиг ее в наемной карете. Именно почти. И это рождало у Эвана ощущение потрясения и неудовлетворенности. Никогда ему не приходилось испытывать подобное с другими. Он был достаточно искушен, чтобы позволить страстям играть собой, чувствам он и вовсе не придавал значения. Стоило непрошеному чувству проявить себя, как он тут же устанавливал дистанцию.
Лотта ничего не ответила ему, проскользнув вперед к дверям, ведущим в грязный вестибюль отеля. В ней чувствовалось благородное достоинство, которое трудно вытравить даже бесчестием и разорением у тех, кто, подобно ей, происходит из старинных знатных фамилий.
Эван последовал за ней. Появление Лотты вызвало несомненный интерес у постояльцев и прислуги, встретивших их в темноватом и лишенном привлекательности холле. Несколько подтянутых джентльменов — а в «Лиммерзе» обычно останавливались приехавшие поразвлечься владельцы окрестных поместий — жадными взглядами проводили Лотту, даже бледный клерк за конторкой не смог скрыть блеск возбуждения в глазах. Лотта смотрела на всех с высокомерным равнодушием. Эвану пришло в голову, что в этой бархатной накидке, из-под капюшона которой выбивались непослушные пряди шелковистых волос, и лицом, свободным от косметики, она больше похожа на молоденькую дебютантку, чем на опытную куртизанку, героиню множества скандальных любовных похождений.
В это время к ним подошел худощавый человек в кожаных бриджах и флотском кителе — форме 1-го полка наполеоновских карабинеров. Выступив вперед, он поклонился Лотте с непринужденной элегантностью.
— Примите мое восхищение, мадам, — произнес он. — Полковник Жак Ле Прево к вашим услугам. — Обернувшись к Эвану, он выразительно приподнял рыжеватые брови. — Бог мой, Сен-Северин! Мне казалось, вы собираетесь в храм Венеры, принадлежащий миссис Тронг, чтобы найти себе любовницу, а не в пансион благородных девиц!