Сладкий обман
Шрифт:
— Тем более садитесь. Что с сумками-то гулять.
Сумки у меня были совсем легкие, однако я забралась в салон.
— У вас-то как дела, Юра?
Он вздохнул:
— Ничего хорошего. Я в тот же день зашел в квартиру и сразу вышел. Как в поддых дали. Знаете, казалось, все в душе перегорело. А переступил порог и понял: все это время ждал, что Наташа вернется. Ужас. Там все так, будто она только вышла. Не смог находиться
Я смотрела на него, и сердце сжималось от жалости. У него, Юрия, сейчас снова было такое же лицо, как тогда, когда он катал по двору коляску. Ну как ему хоть немного помочь в его горе?
— А ваши родственники... Может, они? Кажется, теща у вас была.
— Она очень болела последний год и недавно скончалась. Тесть в ужасном состоянии. Держится из последних сил, но таким испытаниям я его подвергать не могу. Нет уж, это моя обязанность.
Он произнес последние слова так, будто ему предстояло взойти на Голгофу. И я вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, вызвалась:
— А хотите, я с вами поеду и вам помогу?
Он изумленно вскинул на меня глаза.
— Вы? Да неловко мне как-то. Вас, вероятно, семья ждет, муж, сын.
Я снова, совершенно неожиданно для себя, ответила:
— Тошка на два дня у мамы. А муж от меня ушел. Совсем ушел. В прошлую субботу. К другой женщине.
Он опешил:
— Извините, не знал.
Тут меня буквально прорвало:
— Я и сама не знала! Он мне ничего не сказал. Вроде просто ушел. Мол, плохо ему со мной жить. А потом мне знакомые сказали, что у него другая женщина, и она ждет ребенка.
— Ситуа-ация, — протянул Юрий. — Весьма для вас гнусная.
— Куда уж гнуснее, — согласилась я. — Теперь понимаете, домой совсем даже не хочется.
— Я-то как раз понимаю, — кивнул он. — Ну раз так сложилось, поехали.
Юрин дом стоял через двор напротив моего, и квартира у него была, как у нас, только словно в зеркальном отражении.
К тому моменту, как мы поднялись на лифте, прошли по общему коридору и, отомкнув входную дверь, ступили в прихожую, лицо у Юрия окончательно побелело и окаменело.
За все это время он не вымолвил ни слова, видимо, готовился к новой встрече со своим прошлым, которое не отпускало его.
Он застыл в прихожей, и я застыла рядом. Не бежать же впереди него! Глянув ему в лицо, я поняла: ему сейчас станет плохо. Вон
Повинуясь мгновенному импульсу, я крепко схватила его за руку:
— Юра, Юра, держитесь. Сейчас все пройдет.
Он словно очнулся и ответил мне растерянной и неуверенной улыбкой:
— Ничего, ничего. — Я потащила его за собой на кухню. — Водички попьете.
Он покорно, на каких-то негнущихся ногах, будто робот, поплелся за мной.
Я силой усадила его на стул и кинулась к шкафчику под мойкой. Там, действительно, в сушилке стояли чашки. Схватила одну из них, хорошенько слила воду из крана, наполнила и поставила на стол перед Юрием:
— Пейте.
Он было потянулся к чашке, однако, глянув на нее, отдернул руку, словно его ударило током.
— Наташина любимая чашка.
Он уронил голову на руки и горько разрыдался.
— Уйдите, не смотрите, простите меня, — сквозь рыдания говорил он.
Однако я не ушла, а, стоя с ним рядом, легонько гладила его содрогающийся затылок.
— Поплачьте, поплачьте, вам легче станет. И не стесняйтесь. Стесняться вам нечего. Что же стыдного, что вы до сих пор любите свою жену. Это нормально. Любая женщина о таком может только мечтать. Я бы таким мужем только гордилась. И ваша Наташа вами наверняка гордится.
Я говорила и говорила. Всхлипывания его становились все реже и реже. Наконец, продолжая прятать от меня лицо, он нашарил в кармане куртки платок, вытер лицо, шумно высморкался и, по-прежнему отворачиваясь от меня, тихо сказал:
— Извините, ужасно глупо вышло.
Я положила ему руку на плечо.
— Юра, это нормальная человеческая реакция. Вы же не робот.
— Когда Наташа умерла, не плакал. И когда Ниночку из роддома брал — тоже. И после слез не было. А сейчас вот... Как накатило.
— Верно, те самые слезы, которые вы тогда сдерживали, накопились за столько лет. Вот вашу плотину и пробило. Вероятно, пора.
— Знаете, Катя, а вы ведь правы. И впрямь немного полегче стало, когда ее наконец оплакал.
— Юра, у меня с собой есть вино, — вдруг вспомнила я.
— Наташу помянем? — как бы ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес он.
— Да, если хотите. Ой, у меня и еда есть.
Он поднял на меня покрасневшие глаза и улыбнулся: