Сладкий папочка
Шрифт:
Сэдлек посмотрел на меня с небрежной заинтересованностью, и его губы растянулись в сальной улыбочке. Сначала он обратился к Харди:
– Что за черномазенькая?
Краем глаза я увидела, как девушка-уборщица насторожилась и перестала тереть пол. Ей, наверное, достаточно часто приходилось слышать это слово в свой адрес, чтобы понимать, что оно значит.
Заметив, как Харди стиснул зубы и сжал кулаки, я поспешила заговорить:
– Мистер Сэдлек, я...
– Нe называйте ее так, – сказал Харди таким тоном, что мне стало не по себе.
Они с Сэдлеком твердо смотрели друг на друга с почти осязаемой враждебностью. Мужчина,
– Я Либерти Джонс, – сказала я, пытаясь разрядить напряженную атмосферу. – Мы с мамой въезжаем в новый трейлер, – Я выудила из заднего кармана конверт и протянула его Сэдлеку. – Она просила меня передать вам.
Сэдлек взял у меня конверт и спрятал его в карман рубашки, неспешно ощупывая меня взглядом с головы до ног.
– Диана Джонс – твоя мама?
– Да, сэр.
– Как это у такой женщины родилась такая смуглая девчонка? Должно быть, у тебя отец мексиканец.
– Да, сэр.
Сэдлек, презрительно усмехнувшись, покачал головой. По его лицу снова поползла улыбка.
– Скажи своей маме, чтобы в следующий раз сама занесла чек за ренту. Скажи ей, мне нужно кое о чем с ней потолковать.
– Хорошо. – Торопясь как можно скорее отделаться от него, я потянула Харди за неподатливую руку. В последний раз бросив на Луиса Сэдлека угрожающий взгляд, Харди наконец последовал за мной к двери.
– Зря ты, девочка, водишься с такими, как Кейтсы, – бросил Сэдлек нам вслед. – От них одни неприятности. И Харди – худший из всех.
Пообщавшись с ним лишь минуту, я чувствовала себя так, словно погрузилась по уши в кучу мусора. Обернувшись, я с изумлением посмотрела на Харди.
– Вот придурок, – сказала я.
– Да уж.
– А у него жена и дети есть?
Харди покачал головой:
– Насколько я знаю, он дважды разведен. Некоторые женщины в городе его как будто считают завидным женихом. Так, глядя на него, не скажешь, но кое-какие деньжата у него водятся.
– Доходы от стоянки трейлеров?
– Да, и еще кое-какой побочный бизнес, а может, и не один.
– Какой побочный бизнес?
Харди невесело рассмеялся:
– Лучше тебе не знать.
В задумчивом молчании мы подошли к перекрестку внутри нового кольца. Теперь, с наступлением вечера, сквозь тонкие стены фургонов наружу просачивались голоса и звуки работающих телевизоров, запахи готовящейся еды. Белое солнце, медленно истекая кровью, легло на линию горизонта, постепенно пропитывая все небо насквозь пурпуром, оранжевыми и малиновыми тонами.
– Здесь? – спросил Харди, останавливаясь перед нашим белым прицепом с аккуратной окантовкой из алюминия.
Я кивнула, не дожидаясь, пока в окне кухоньки появится абрис маминого профиля.
– Да, здесь, – с облегчением подтвердила я. – Спасибо.
Я стояла, глядя на Харди снизу вверх сквозь свои очки в коричневой оправе, а он протянул руку и откинул выбившуюся из моего хвоста прядь волос. Огрубелый кончик его пальца с жесткой нежностью прошелся по моим волосам, как щекочущее прикосновение шершавого кошачьего языка.
– Знаешь, кого ты мне напоминаешь? – сказал он, разглядывая меня. – Сычика-эльфа.
– Такого не бывает, – сказала я.
– Бывает. Они водятся в основном на юге в долине реки Рио-Гранде. Но нет-нет да и доберется какой-нибудь сычик до наших краев. Я одного такого видел. –
– Я не маленькая, – запротестовала я.
Харди улыбнулся. На меня легла его тень, закрывая глаза от слепящих лучей заходящего солнца. Я чувствовала внутри какое-то незнакомое волнение. Хотелось шагнуть в эту тень глубже, так чтобы прикоснуться к его телу, ощутить на себе его руки.
– А Сэдлек, знаешь ли, был прав, – проговорил Харди.
– Насчет чего?
– От меня одни неприятности.
Я это знала. Это знали мое разбушевавшееся сердце, мои подгибающиеся колени и тело, по которому разливалось тепло.
– Я люблю неприятности, – выдавила из себя я, и в воздухе тут же заклубился его смех.
Широко, грациозно шагая, он двинулся прочь, постепенно превращаясь в одинокий темный силуэт. Я вспомнила его сильные руки, которые почувствовала, когда он поднимал меня с земли. Я смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду. В сведенном судорогой горле запершило, как после ложки теплого меда.
Закат завершился длинной расщелиной в небе на горизонте, через которую проникал свет, будто небо – огромная дверь, приоткрыв которую Господь бросает на Землю последний взгляд. «Спокойной ночи, Уэлком», – сказала я про себя и вошла в фургон.
Глава 2
Дома приятно пахло новой пластмассой и новым ковровым покрытием. Это был четырнадцатифутовый прицеп с двумя спальнями и забетонированным патио позади. Мне разрешили самой для своей комнаты выбрать обои – букетики розовых роз с вплетенными в них синими ленточками по белому полю. Мы никогда прежде не жили в доме на колесах и до переезда в Уэлком снимали дом в Хьюстоне.
Мамин друг Флип, как и прицеп, был новым приобретением Он получил это прозвище благодаря привычке постоянно перескакивать с одного телеканала на другой [2] , что поначалу не беспокоило, но некоторое время спустя стало просто бесить. В присутствии Флипа смотреть передачу дольше пяти минут было невозможно.
Я так никогда и не поняла, зачем мама пустила его к нам жить: Флип абсолютно ничем не отличался от ее остальных любовников. Он напоминал дружелюбного огромного ленивого пса-симпатягу с наметившимся пивным брюшком, с лохматыми длинными патлами на шее и безмятежной улыбкой. С самого первого дня мама содержала его на свою зарплату рецепционистки в местной компании, занимающейся проверкой полноценности права собственности на недвижимость. Флип же никогда не работал, и хоть никаких возражений против работы не имел, мысль о том, чтобы ее искать, вызывала в нем стойкое отвращение – обычное дело среди реднеков [3] .
2
Флип (Flip) – англ. глагол, одно из значений которого – «переключать».
3
Реднек (redneck) – обиходное название белых американцев из южных штатов, часто уничижительное, ассоциируется с малообразованными представителями низших социальных слоев, особенно реакционно настроенными.