Сладкий соблазн
Шрифт:
«Куча времени, чтобы исчезнуть до темноты», – сказал себе Рейф.
«Куча времени, чтобы уехать раньше Рейфа», – сказала себе Молли. А пока надо придумать прощальные слова, полные небрежного остроумия, и потренироваться перед зеркалом.
– Я до смерти боялась въезжать на этот паром, – воскликнула Анна-Мария. – Но Стю, храни его Господь, даже ни разу на меня не прикрикнул. Молли, это не твой чемодан у двери?
Не успели молодожены приехать, как коттедж, в котором Молли с таким усердием наводила порядок, наполнился свертками,
– Я подумала, что могу уехать на…
– Ой, милая, как хорошо, что ты позаботилась о моих деточках. Я знаю, как ты не любишь ругань, но они ведь не ругаются, просто… понимаешь, большинство слов, которые они употребляют, имеют вполне благопристойное происхождение.
– Говоришь, как настоящий лингвист, – рассмеялась Молли. Она заправила машину и смыла соль с ветрового стекла. Можно было уезжать, пока Рейф валялся в кресле и, судя по всему, никуда не спешил. Она бы и уехала, если бы сумела вспомнить слова, которые собиралась ему сказать. Ее небрежное, незабываемое прощание.
– Вот это да, тебе не жарко в этом черном костюме? – На Анне-Марии были голубые шорты, которые купила ей Молли, и белая тенниска. Босоножки она сбросила в ту же секунду, как только вошла в дом.
– Нет, я… просто в нем удобнее вести машину, чем… – Молли чуть было не ляпнула: «в узких джинсах». Вместо этого она повернулась к Рейфу и произнесла: – Приятно было… гм… познакомиться, Рейф.
«Приятно познакомиться? Не могу поверить, что я это сказала».
– Я думаю, рано или поздно мы еще встретимся.
– У твоей рубашки воротник и манжеты еще сырые. Обязательно вытащи ее из сумки, как только приедешь, чтобы она не заплесневела.
Явно лишнее замечание для незабываемых прощальных слов.
– Милый, тебе пора пить таблетки. Доктор сказал… – Анна-Мария взглянула на нее с дивана, где сидела в обнимку со Стю. – Ой, но вам не обязательно уезжать только потому, что мы вернулись. Останьтесь хотя бы на ужин. А мы куда-нибудь уйдем.
Но и Рейф, и Молли понимали, что они тут лишние. Ответил ей Рейф.
– Уже начало пятого, нам пора. Я обещал твоей соседке взять у нее пару щенков, как только они перестанут сосать мать, так что скоро я к вам приеду.
– Вы ведь заедете ко мне в «Священные холмы», когда будете возвращаться в Дурхем? – Молли через силу улыбнулась и потянулась за сумкой, но Рейф ее опередил.
– Заскочишь со мной в пункт проката автомобилей, чтобы я мог вернуть «жестянку»? А потом по пути к переправе подвезешь в аэропорт.
Молодожены просияли, радуясь, что их родственники так быстро поладили.
«Если бы они знали», – думала Молли, обнимая их на прощание.
– Увидимся через пару недель, – пообещал Рейф. Он обнял брата и чмокнул в щеку новоиспеченную невестку. В душе Молли гордость боролась с ревностью.
– Поезжай вперед, а я за тобой. Потом заправим твою
– Спасибо, но я уже заправилась.
После того, как Рейф сдал внедорожник и уселся к ней на пассажирское сиденье, они оба молчали. Молли искала возможность уместить в нескольких минутах целую жизнь. Она пыталась вспомнить прощальные слова Ингрид Бергман в «Касабланке», но там ведь она садилась в самолет, а не Хамфри Богарт.
– Что ж, – сказал Рейф, когда они въехали на стоянку около павильона. На площадке стояли три самолета. К выходным их будет целая дюжина, но его самолета среди них не окажется.
Да Молли и не станет его ждать.
Рейф думал о дюжине фраз, которые мог бы сказать, но все они казались ему избитыми. Он дотянулся до заднего сиденья, забрал сумку и открыл дверь.
– Не надо выходить. Я знаю, что ты торопишься. Как я понял, паром ходит часто, так что если ты опоздаешь, ждать следующего придется недолго.
У нее янтарные глаза. Рейф мог поклясться, что они не способны ничего скрыть, но на этот раз понятия не имел, о чем она думает.
– Наверное, это все, – весело сказал он и с болью заметил, что ее глаза потемнели.
– Наверное, все. Если мы больше не встретимся… – Улыбка Молли была слишком торопливой, слишком жизнерадостной.
Рейф кашлянул.
– Ага, ну…
Молли хотелось крикнуть: «Поцелуй же меня на прощание, черт тебя подери. Я умру, если ты этого не сделаешь!»
Она могла бы умереть в любом случае. Хуже того, она могла бы расплакаться и попросить не бросать ее, взять ее с собой, найти для нее место в своей жизни, пусть даже самое крохотное местечко.
Но, конечно, он ее не поцеловал. Он захлопнул дверь, нагнулся и одарил ее своей фирменной кривой улыбочкой. А она не заплакала и не стала ничего просить. Вместо этого она вылезла из машины и долго стояла, глядя, как он ходит вокруг своего проклятого самолета, что-то отвинчивает, что-то проверяет, и, наконец, залезает в кабину, в последний раз машет рукой и закрывает дверь.
И все же уехать она не могла. Так и стояла у ворот и ждала, пока он отгонит самолет к концу взлетной полосы. Глядела, как он разгоняется, отрывается от земли и разворачивается к юго-западу. Стояла и смотрела, пока его самолет не превратился в маленькую искорку на ярко-голубом небе.
Не помог ее новый девиз: «Карты на стол». Не помог новый взгляд на себя. Остается жить дальше и дожидаться наступления кризиса среднего возраста.
Рейф взглянул на приборы. Он думал о работе, которая его ждет, о решениях, которые необходимо принять, и которые он так долго откладывал.
«Я мог бы полюбить такую женщину, как Молли». На мгновение он отвлекся, но затем снова вернулся мыслями к заброшенной гостинице – своему недавнему приобретению, которое придется или снести с лица земли или отремонтировать.