Сладкое искушение
Шрифт:
Не могу припомнить, когда так веселился. Это такое беззаботное, глупое чувство, и я просто не могу от него избавиться. Она заставляет меня смеяться и, начав, я уже не могу остановиться. Мы вместе ржем над тупейшими вещами, и я перестаю напоминать себе, что все это — всего лишь часть плана. Я внушаю себе, что просто двигаюсь к намеченной цели.
Но потом я избавляюсь от всех этих мыслей и растворяюсь в эмоциях.
В это же мгновение происходит то, чему у меня нет объяснений. Я понимаю, что мне хорошо, и я ничего не могу сделать с этим.
Я позволяю себе чувствовать. И это прекрасно.
Глава 8. Новая зависимость
"Я ощущаю твой взгляд на себе, далее если тебя не видно поблизости,
Я чувствую твое прикосновение, далее если ты далеко от меня."
"Voodoo Doll" 5 Seconds of Summer
Все шло хорошо. На подъезде к Лос-Анджелесу, я планировал ехать сразу в отель, но пока был не вполне готов к еще одной неловкой ситуации.
— Еще слишком рано, — говорю я. — Давай проедем через Лос-Анджелес или Голливуд.
Анна соглашается, а спустя мгновение Анна взвизгивает:
— О Господи, Кай, смотри! Знак Голливуда!
Черт, это так мило — ее восторгает каждая мелочь. Поразительно. А потом до меня доходит, что она сказала.
— Ты назвала меня Каем. — В первый раз, и это так… здорово. Понятия не имею, с какого рожна у меня вдруг расцвели такие ванильные мысли и какого черта я позволил им так просто прорасти, или почему я все меньше и меньше забочусь о том, чтобы сдерживать их. Я как будто бунтую против самого себя.
— Твои друзья — какие они? — спрашивает Анна. Повернувшись ко мне, она едва ли не подпрыгивает на месте, желая побольше узнать обо мне и моих близких. В глазах темнеет, стоит только вспомнить, что мои друзья — Нефы. Я Неф, и Анна тоже Неф. Такое невозможно забыть, как бы далеко от привычной жизни я ни находился в данный момент.
Так что я решаю разоткровенничаться — Блейк, сын Князя Зависти, Марна и Джинджер, дочери Князя Прелюбодеяния, — они работают, как и я. Они понимают мою жизнь.
По хмурому виду Анны я понимаю, что мой рассказ расстраивает ее и тревожит ее представления о добре, зле и справедливости, но ей необходимо это знать.
А еще есть Копано, сын Князя Гнева. О нем рассказывать труднее. Мое отношение к нему представляет собой клубок восхищения и зависти.
По достижении одиннадцати лет, Коупа обучили, и несколько лет он даже поработал. Пока не переосмыслил всю свою жизнь. Еще совсем юный, он бросил вызов отцу и отказался продолжать работать. Будь это кто-то другой, его бы ждала смерть, но Князь Алоцер закрыл глаза на неповиновение своего сына. Никто из Князей не узнал о сопротивлении Копано своей гневной натуре. Об этом известно только нашей небольшой группе.
И, что куда безумнее. Копано страдает не от одного порока — гнева, им еще и обуревает похоть, которую его отец пропагандировал сотни лет назад,
Честно говоря, я бы предпочел держаться подальше от Коупа, потому что его присутствие сводит меня с ума. Меня тошнит от его чертова благородства. Я пытаюсь говорить ровно, рассказывая Анне о Коупе. И старательно обхожу стороной упоминания о похоти.
Анна внимательно смотрит на меня во время рассказа о ситуации Копано, и я задумываюсь, не пробудил ли в ней слишком много интереса к нему. Вдвоем они бы составили идеальную парочку Нефилимов-святош. От последней мысли в груди начинает пылать. Я жду, когда Анна скажет что-то вроде: "Если он может сопротивляться своей природе, почему этого не можешь ты?" или тому подобное дерьмо, от которого я снова вспылю. Не так все просто.
— Коуп — та еще головоломка, — быстро подытоживаю я.
Какое счастье, что она не зацепилась за эту тему.
Голливуд пропитан похотью, как и всеми другими грехами. Некоторые районы города представляют клоаку страха и отчаяния. Внутри шевелится что-то гадкое, стоит лишь подумать о том, чтобы нырнуть с головой во все то, что предлагает этот город, но я отмахиваюсь от мрачных мыслей, опасаясь, что Анна их уловит. После чего поворачиваюсь к ней и вижу, как она напряженно вжалась в свое сиденье.
О, нет. Неужели она почувствовала? При мысли, что Анна, со всем своим внутренним позитивом, впитала негатив, источаемый окружающими людьми, мне хочется развернуться и увезти ее как можно дальше. Не понимаю, откуда у меня взялся этот инстинкт защитника, но я не в состоянии его контролировать.
— Тебе здесь невыносимо? — спрашиваю.
— Тяжело, — признает она. — Но дело не в месте. Даже в Атланте иногда бывает трудно.
Преуменьшает.
— Я вывезу нас отсюда, — говорю я. Остановившись на светофоре, я изучаю карту навигатора в телефоне, выбирая, где будет лучше съехать с главной дороги.
До меня доносится щелчок и звук расстегивающейся молнии, я поворачиваюсь к Анне и вижу, что она открывает кошелек. Какого…? Только не говорите, что она собирается отдать деньги тому мошеннику, предлагающему туры по домам знаменитостей. Я перехватываю ее взгляд. Он направлен на пожилую бездомную женщину.
Нет, думаю я. Подобные действия заставляют парней вроде меня ерзать от дискомфорта. Перебор.
— Ты выбрасываешь свои деньги на ветер, — говорю я. Женщина скорее всего пьяна или находится под чем-то потяжелее.
— Может быть, — шепчет Анна. — А может, и нет.
Задержав дыхание, я с трепетом наблюдаю, как Анна опускает стекло и к ней подходит женщина. От того, как они смотрят друг на друга, по моей спине бегут мурашки.
— Храни тебя Господь, — принимая деньги, говорит женщина Анне.