Сладкое лето
Шрифт:
Еще один уже скинул пиджак и ходит в одной голубой рубашке, волосы у него уже успели где-то выгореть на солнце.
Невысокого роста и темноглазый – ему бы эспаньолку, был бы вылитый Роберт Дауни-младший!
Сухой, жилистый, с большим носом и внимательными глазами – он заметил меня, встретил взгляд и подмигнул.
Скажите, а некрасивые мужчины у вас есть или я сейчас кончусь прямо тут, за углом?
И где-то среди них тот, кто пахнет перцем, имбирем и кардамоном.
Наивный. Ходит себе спокойно и знать не знает, что его погибель уже здесь.
А
Малиновый десерт
Мое место за столом с женихом и невестой по мне уже соскучилось, но я к нему пока не вернусь. У меня есть занятие поинтереснее, чем слушать, как мама невесты рассказывает о ее младенчестве.
Витрина с лучшими десертами как раз у фуршетного стола и танцпола. Отличный повод перекусить и разглядеть всех поближе.
Вот этот интеллигент в жилете в серую клетку и с голубыми глазами – у него на лице написано: «МГИМО», а потом еще: «Оксфорд». Разве он мог бы зажать девушку в кладовке и облапать этими пальцами музыканта?
Я прошла мимо него, потянулась за тарталеткой – и он с готовностью отодвинулся, даже чуть более поспешно, чем надо, чтобы не прикоснуться ко мне.
Гей, женат, слишком вежливый?
Неважно, потому что пахнет от него анисом. Терпеть не могу анис. Даже в пряничное тесто не кладу, хоть это и делает его чуть менее ароматным.
Следующий развернулся ко мне сам и, наоборот, перекрывает дорогу. Теперь, чтобы дотянуться до сырной тарелки, мне надо очень, очень тесно к нему прислониться…
У него очаровательная улыбка и веселые глаза, на дне которых прячутся опасные искры. Этот точно не няшечка. Ах, как он пахнет: мускатный орех и цитрон.
Я посмотрела на него с таким сожалением, что он даже отшатнулся. Прости, парень, но никакая улыбка и запах не перебьют остроту загадки, которую загадал мне мой перец, имбирь и кардамон.
Маленький квартет, до этого наигрывавший тихий блюз, вдруг вдарил что-то торжественно мажорное и зажег заводную латину!
В одну секунду полусонная толпа гостей встрепенулась, рассыпалась на пары и закружила меня в тропическом жарком ритме. Я даже не успела задуматься о том, что тоже хочу танцевать, а меня вместе с бокалом уже подхватили чьи-то руки. Сильные, жилистые, забитые татуировками – я поплыла раньше, чем провела взглядом вверх по черной рубашке и добралась до твердой линии подбородка и ослепительной улыбки.
– Танцуешь, chica?
– Уже да! – Или мне только почудился вопрос в его эротично-хрипловатом голосе? Потому что он уже твердо держит меня, ведет, поворачивает, крутит – мне совсем ничего не приходится делать, только следовать за ним. Будто он создан для этого ритма и мгновенно вылепил под него и меня тоже.
Вечер воспользовался случаем, пока мы отвлекались на танцы, и незаметно развесил по саду густые синие сумерки. Незаметно, будто звезды, тут и там начали загораться мерцающие огни в траве и на ветвях деревьев, а цветочные
Выросла из теплого желтого цвета и мягких теней та самая вечерняя атмосфера, когда кажется, что нет в мире ничего запретного, и надо успеть, пока последний день мая еще не закончился, пока все зыбко и все возможно.
Лето только завтра – начнется, ударит солнцем и зеленью, заставит раздеться, раскрыться и отдаться.
А пока тайна, латина, сумерки и огни…
И тот, кто танцует со мной, – танцует как бог.
Латина сменилась чем-то медленным и тягучим, но он меня не выпустил. Наоборот, прижал к себе ближе.
– Ты была такая яркая, пока было светло. В солнечно-желтом платье, со своими белыми волосами. А сейчас растворяешься в темноте, как призрак.
Ух ты, мы еще и словам красивым обучены.
На танцполе становилось тесновато. Нас толкали другие пары, пробираясь поближе к музыкантам. Всем хотелось погрузиться в эту густую, как летний вечер, мелодию. Проходили мимо, задевали, но мужские руки держали меня крепко. И прижимали к себе все сильнее.
Но когда мелодия закончилась, я аккуратно сняла их со своей талии и сказала:
– Все, дама ангажирована другими.
– Но почему? – удивился он.
Я провела по кольцу на его безымянном пальце:
– Вот поэтому.
И отступила назад, чуть не врезавшись в шоколадный фонтан.
Была бы Ася в шоколаде. Полном.
Чем пах этот прекрасный танцор?
А это уже совершенно неважно.
Я внимательно оглядела танцующие парочки, увлеченно жующих и пьющих у фуршетного стола, группу товарищей с сигарами глубоко за сорок с уже отчетливыми пузиками.
Да, не все тут шоколадные зайцы, есть и попроще.
И решительно направилась с тому самому, с выгоревшими на солнце волосами и в голубой рубашке.
Он ни с кем не танцевал, ничего не пил. Стоял и смотрел куда-то поверх голов, туда, где в глубине сада между цветущих яблонь перемигивались огоньки.
Я подкралась сзади, пропустила руки под локтями его засунутых в карманы рук, обняла за пояс и, глубоко вдохнув аромат кардамона, прошептала на ухо:
– Попался!
– Привет! – обернулся он, увидел меня и не стал ничего отрицать. – А ты опасная. ФСБ? Интерпол? Ми-6? Как ты меня нашла?
– Тссс! – Я поднесла палец к его губам, с трудом удержавшись, чтобы их не потрогать.
У меня безупречное обоняние. Вот как бывает абсолютный слух, так у меня абсолютный нюх. Ми-6 взяло бы меня служебной нюхательной овчаркой. Я знаю, что люди ели на завтрак и с кем тайком обнимались по углам. Я различаю на вкус все ингредиенты в коктейле, называю ноты в духах, а уж в определении специй мне нет равных!
Нет, курить не помогает.
Да, про июльский автобус я думаю с ужасом.
И, конечно, я узнала своего незнакомца, когда он прошел мимо нас на танцполе. Точнее, сначала я почувствовала азарт, желание, дрожь и чуть было не приписала их богу танца. Но потом запах уплыл, и я поняла, что нашла своего незнакомца.