Сладкое помогает
Шрифт:
Новый стон. Я на верном пути, Гермиона зовет этот шторм по имени.
— Мерлин, о-о-о, ДРАКО, Боже мой…. Боже мой!!!
Сопротивление бесполезно… трещат, разрываясь, оставшиеся паруса одежд.
Один на один.
Я внутри.
Всего лишь дюйм. И кажется, что она задыхается. В уголках карих глаз соленые брызги. Осушаю дыханием. Всего лишь дюйм, а я шепчу: «Потерпи, я прошу».
Мне больно и тесно и невозможно вытолкнуть ее на поверхность. Скользкие руки теряют с ней связь, путаясь в простынях. Еще чуть-чуть.
И я теперь весь принадлежу ей.
Торопиться больше некуда. Она беспомощна, и поглощена, осталось отдаться воле Божьей. Чуть вперед, чуть теснее. Еще. И теперь я могу двигаться, борясь за нее.
Несколько толчков, и она все еще не может дышать. А мне так хорошо, что и лица её я уже не вижу. Только немного цветных пятнышек, будто радуга, мелькает перед глазами. Еще быстрее, мощнее, сильнее и пусть я ничего не могу понять, я подниму её вновь на поверхность….
И этот внутренний вулкан извергается внутрь, чтобы часть меня, осталась с ней навсегда.
И она кричит, выгибается, всплывает на поверхность. Слышу. Вдох-выдох-вдох.
Смотрит на меня. Веснушки, карие глаза, кудряшки:
— Тебе было хорошо? — вопрошает тонкий девичий голосок.
— Ты, наверное, шутишь сейчас? — мой голос звучит усталым, но счастливым и тут же надеется в ответ. — А вот тебе, по-моему, не понравилось.
— Все хорошо, Драко, — успокаивают ее руки, бродя в моих волосах, — девочки устроены по-другому, нежели мальчики. И в первый раз боль — это нормально. Но я верю, что в следующий раз у нас обязательно получится.
Эти слова… она говорит про следующий раз. Еще немного ее взгляда и рук и он случится прямо сейчас. А я не спешу, судя по тому, как она отчаянно пытается свести ноги, там все еще больно, я ухожу из нее и тут же отгораживаюсь простыней.
Замечает и смеется: милая, простая, добрая, близкая. Щекочет шею новым поцелуем и шепотом. «Мы можем продолжать шалить, мистер Малфой», — в голосе игра, — «Никто не говорил, что следующий раз нужно откладывать на потом».
И.
Она права: сладкое помогает.
***
Солнечный луч бредет по простыне разыскивая путь, чтобы разбудить девушку, уснувшую в моих руках. Он золотится в волосах, взбирается по смуглой коже, щекочет немного вздернутый нос. А она все еще ровно дышит, надежно защищенная моей рукой.
Я играю с кольцом, которое теперь легко снимается с руки. На пальце, который оно раньше украшало, остался яркий шрам. Тонкой алой змейкой он обвивает перст, напоминая о том, что я «Люблю и любим».
Замечаю, что Гермиона тоже открыла глаза и удивленно смотрит на мою руку.
— Снялось, — тихо шепчет она, и легкая нотка грусти проскальзывает между нами. Чуть оттолкнув меня, она плотнее заворачивается в простыню, пряча совершенство обнаженного тела. Я молчу, с улыбкой глядя на нее. Что-то будет дальше.
Яркий румянец во всю щеку, до боли закушенная губа гасит
— Куда ты собралась? Если боишься Помфри, то она уже нас видела, когда рано утром заглянула за ширму. Старушка оказалась весьма деликатной особой и тихо, очень тихо, ушла.
— Опять ты издеваешься? — звенит голосок, взгляд отчаянно впивается в изуродованную руку.
— Почему? Что ты такое говоришь?
— Ты снял кольцо.
— И что?
— Я ведь только для этого тебе и была нужна?
И понимаю, что любые другие слова и действия излишни. Беру кольцо и говорю: «Постой».
— Надень его обратно, — говорю я и в голосе нет неуверенности.
— Ты же так мечтал его снять.
— Не имеет значения. Я к нему привык. К тому же теперь оно вряд ли сможет причинить мне страдания.
Сомневается. В глазах целый водоворот разных чувств, но кольцо все-таки берет и задумчиво терзает его в руках.
— Ты так ничего и не поняла?
—А что должна была?
***
Я покидаю Хогвартс в Сочельник, оставив Гермиону измерять периметр своей гриффиндорской спальни торопливыми шагами. Она не сможет спуститься к торжественному ужину для оставшихся в школе студентов, не сможет она и уснуть. Девушка будет ждать от меня весточку, глядя в окно, за которым вновь чертит вьюга, она будет ждать, когда часы скажут: «Спать», будет ждать, нетерпеливо накручивая локон на палец.
Но я должен пройти этот последний участок пути в одиночестве.
Поцелуй в залитом дневным светом холле. Это стоящее мероприятие, ибо глаза Поттера, увидевшего нас, вот-вот вылезут, выдавив стекла очков. Улыбаюсь издевательски, машу ему рукой. Он показывает мне весьма понятный жест средним пальцем.
Гермиона, прости, мне пора. Но она все еще удерживает меня за мантию боясь, что уйду насовсем. Шепотом утешаю:
— Я дам тебе знать уже сегодня.
— Даже если ничего не получится, напиши мне, напиши, как обещал. Ты поклялся! — нервно частит голос.
***
В Малфой-Мэноре тихо. После поражения Темного Лорда мать и отец более всего ценят тишину. За последний год, когда наше родовое поместье превратили в штаб-квартиру Волан-де-Морта, мистер и миссис Малфой устали от любого общества.
Застаю их в гостиной, наряжающими елку. Мы всегда делаем это втроем, но они, не дождавшись меня вовремя, уже развесили большую часть игрушек.
— Bonsoir maman, pere, — кланяюсь я.
Только тогда родители замечают меня. Мама, как истинная женщина, торопится обнять любимого сына. Папа более сдержан. Подходит, протягивает руку. Мне нравится его рукопожатие: теплая и ухоженная ладонь, тем не менее, крепка, как камень. Он чуть дольше, чем обычно не отпускает моей руки. «Я тоже скучал, папа» — проносится в голове. Вслух же отец говорит: