Сладкое поражение

Родейл Майя

Вообще женщины ее круга, как правило, не работают. И, тем более в каких-нибудь сомнительных изданиях. Хотя ее положение было в такой степени неопределенным, что если ее не примет тетушка, она согласится рисовать что угодно и, для кого угодно, лишь бы это давало возможность выживать, иметь еду и крышу над головой. Анджела взяла адрес.

– Отлично, мисс, отлично.

Он вернул ей альбом, затем вновь погрузился в чтение газеты и уже до самого Лондона не обращал на нее никакого внимания.

Совсем скоро Анджела стояла в холле особняка леди Палмерстон, ожидая,

пока ее примет тетушка. Но захочет ли тетушка ее видеть? Анджела очень надеялась быть приглашенной хотя бы на чашку чаю, чтобы немного отдохнуть и привести себя в порядок. У нее с самого утра маковой росинки во рту не было.

Она пыталась представить, что будет делать, если вдруг тетушки нет дома. Наконец дворецкий, мужчина неопределенного возраста с каменным лицом, жестом пригласил ее следовать за ним.

Гостиная подавляла своим великолепием. Правда, создавалось впечатление, что в комнате всего слишком много. Стены были оклеены светло-зелеными обоями, рисунок которых Анджела не могла различить, потому что в основном они были закрыты картинами в богатых резных рамах. Над камином висел большой портрет мужчины – очевидно, это был ее покойный дядя, лорд Палмерстон. Анджела сразу уловила явное сходство с ее матерью, его сестрой: темные волосы и почти черные глаза. Анджела больше походила на своего отца и сейчас немного пожалела об этом.

Тетушка все не появлялась, и Анджела продолжала рассматривать гостиную. У дальней стены стоял стол, уставленный множеством хрупких статуэток. В центре расположились два диванчика, обитые темно-зеленой парчовой тканью. Между ними – столик с чайным подносом. Возле камина – кресло с обивкой в тон диванчикам. Рядом – еще один столик, заваленный газетами. Два высоких двустворчатых окна выходили на улицу.

И вот, наконец, вошла ее тетушка, леди Палмерстон. Ей, вероятно, было за сорок, но лишь мудрые глаза и манера держаться выдавали ее возраст. Черты лица резковатые, но не мужеподобные. Светлые волосы подобраны назад и уложены в довольно замысловатую прическу. Она была в ярко-малиновом платье, незатейливый покрой которого, очевидно, соответствовал самой последней моде. Золотая брошь с рубином и тонкая золотая цепочка удачно дополняли ее изысканный наряд.

Анджеле ее родственница показалась восхитительной. Она выглядела так элегантно и держалась с таким достоинством, что Анджеле очень захотелось стать похожей на нее. Но в тот момент она с особой остротой осознала, насколько сер и непригляден ее собственный вид.

– Анджела Салливан, – произнесла леди Палмерстон, словно констатируя для себя этот факт. – Я ждала тебя. Присаживайся и выпей чаю.

Она указала на поднос. Анджела села и с радостью налила себе чашку, гадая, что же этой женщине о ней известно.

– Наверное, вам написала леди Бэмфорд. У меня в саквояже еще есть рекомендательное письмо от нее.

– Нет, я ожидала твоего появления у себя… – Леди Палмерстон немного помолчала и добавила: – Вот уже шесть лет.

– Простите?

Почему она ждала ее эти шесть лет? Ведь шесть лет назад ее репутация была погублена.

– Твоя

мать писала мне о том, что произошло с тобой. Так, значит, ты предпочла жизнь в монастыре? Интересный выбор.

– Тогда я не думала, что у меня есть выбор, – пояснила Анджела.

– Тем не менее, в конце концов, ты образумилась.

– Это с какой стороны посмотреть. Возможно, напротив, потеряла остатки здравого смысла.

– Ха! Такое со всеми иногда случается. – Она улыбнулась, в ее глазах мелькнула легкая тень грусти, но потом ее лицо опять стало серьезным. – Ты, конечно же, останешься здесь.

– Мне не хотелось бы причинять неудобства…

– Чепуха. У меня достаточно большой дом, а тебе, как я понимаю, идти больше некуда.

– Но расходы…

– О таких вещах в приличном обществе не говорят, – решительно прервала ее тетя. – Даже не думай об этом.

– Извините, но я так долго жила в монастыре, что совершенно отвыкла от мирской жизни.

– Да, похоже, – согласилась леди Палмерстон, оглядывая ее простенькое серое платьице. – Поход к модистке совершенно необходим. В таком наряде я не могу представить тебя свету.

– Я не могу выходить в свет.

– Интересно почему?

– Моя репутация погублена. Вы об этом знаете.

– Прошло шесть лет. Это практически целая жизнь. Ты даже не имеешь представления, какие серьезные скандалы происходили за это время. Уверяю тебя, никто даже не вспомнит.

– Но вы же вспомнили.

– Бог наградил меня превосходной памятью, какой мало кто может похвастаться в моем кругу. Первое, что мы сделаем, – купим тебе новые наряды. И, пожалуйста, не воспринимай это как благотворительность. Просто я не могу видеть то убожество, которое на тебе сейчас, и обязана позаботиться о твоем внешнем виде. А потом мы начнем выходить в свет и найдем тебе мужа.

– Леди Палмерстон, я не хочу искать мужа. Я поставила крест на мужчинах.

– Несчастная любовь, не так ли?

– Как вы догадались? – спросила Анджела, буквально поперхнувшись глотком чая.

– Так говорят практически все, оставшись с разбитым сердцем. Время от времени это случается с каждой из нас. Но не стоит бояться, эта болезнь не смертельна.

– Вы меня утешили, – сухо произнесла Анджела. – Мне совсем не хотелось бы скончаться прямо здесь, в вашей гостиной.

– Мне бы тоже этого не хотелось. Слишком много хлопот. Леди Палмерстон сделала еще глоток. Анджелу вновь заинтересовал стол, на котором в беспорядке лежали газеты. Она обратила внимание на название одной из них.

– Это номер «Лондон уикли»?

– Конечно. Это Библия светского общества.

– Значит, у этого издания вполне приличная репутация?

– Абсолютно. Это самая модная, самая читаемая газета в Лондоне. Советую тебе полистать ее, если хочешь иметь представление о светской жизни Лондона.

– Вообще-то мне предложили работу в этой газете в качестве иллюстратора.

– В самом деле? – Леди Палмерстон со звоном поставила чашку на блюдце.

Анджела рассказала о встрече в экипаже днем. Леди Палмерстон громко рассмеялась.