Сладость горького миндаля
Шрифт:
Брук ничего не ответил, лишь попросил позвать лакея, чтобы его проводили, - он хотел поговорить со всеми обитателями замка. Когда Гелприн, Корбин и Монтгомери остались в коридоре одни, они снова обсудили печальный вопрос отправки нарочных в фамильные имения покойных и разошлись. Точнее, Корбин ушёл по своим делам, а старый герцог догнал в коридоре Гелприна. Он не хотел, чтобы их разговор кто-то слышал, и заговорил вполголоса.
– Сэр Джеймс, а почему вы попрощались с Хилтоном и Грэхемом, когда оставляли их в склепе?
Брови Гелприна чуть поднялись.
– Мы расставались, а при расставании
– А ваши слова о бездне за вистом? Что они означали?
Сэр Джеймс снова не затруднился с ответом.
– Они означали, что глупости нельзя делать бесконечно, ваша светлость. Удар о дно бездны обычно весьма болезнен. А порой и смертелен.
Гелприн странно посмотрел на Монтгомери: высокомерно, но, как показалось старику, доброжелательно. Он не сделал вида, что сказанное им относилось к игре, хотя и мог это утверждать. Он благосклонно издевался над покойниками и честно лгал.
– Стало быть, вы понимали, что им грозит опасность?
Сэр Джеймс усмехнулся.
– А разве вы этого не понимали? Это понимали даже господа Марвилл и Говард, сказав, что попытка общаться с дьяволом - по сути, торжество безумия над здравым смыслом. Мысль, лишённая отваги, но ... а, может быть вследствие этого, очень неглупая. Господа Хилтон и Грэхем действительно попали под чары сатаны.
– Вы говорите о герцогине Хантингтон?
– Нет, хоть она и очаровательная женщина, - усмехнулся Гелприн, но вдруг резко прервал себя, насупил брови и отчётливо обронил, - однако раз уж вам случилось столкнуться с дьяволом, милорд, вы поступите мудро, избегая бездны.
Голос Гелприна, хоть и негромкий, эхом отозвался от стен и прозвучал несколько зловеще.
– Вы полагаете, что мне угрожает опасность?
– напрямик спросил герцог Гелприна.
– Разве я это сказал?
– удивился Гелприн, - нет, вам ничего не угрожает.
– Он скривил рот в ухмылке, - я вас уверяю также, что и джентльменам, покоящимся ныне в склепе, никакая опасность не угрожала. Их погубила собственная глупость, ударившая их о дно бездны.
Монтгомери понял баронета. Впрочем, его трудно было не понять: Гелприн выразился очень ясно. Более того, с высказанным мнением было трудно спорить - настолько несомненным оно было.
Но тут старый герцог снова насторожился.
– Так, стало быть, вы считаете, что этот случай... вы хотите сказать, что это не конец?
Гелприн улыбнулся, точнее, его губы слегка раздвинулись.
– Насколько я понимаю, нет. Хоть я могу и ошибаться.
Он поклонился и исчез в темноте коридора.
В замке повисла вялая тишина.
Монтгомери поплёлся к себе, в коридоре встретил Джекобса и лакея Корбина, нёсших ему в покои обед, подождал, пока они сервировали стол, сел обедать. Он не запомнил, что ел, поглощённый размышлениями, но мысли по-прежнему скользили мимо мертвецов в склепах, разбегались в случайных впечатлениях, цеплялись за пустые, несущественные детали.
Разговор с Гелприном оставил
Монтгомери понял, что лучше всего подождать, пока некое событие или слово не дадут ему новую пищу для размышлений, а пока решил отдохнуть и прилёг на диван. Некоторое время в голове его кружились недавние воспоминания: фонарь в склепе, резной ключ и дужка замка, бутылки, гроб достопочтенной Кэролайн Кавендиш, след узконосой туфли на песке пола. Казалось, он плавал в некоем наркотическом опьянении: картинка перед глазами, путанная, мозаичная и разрозненная, никак не складывалась в целый узор, разваливалась и расползалась.
...Его разбудил отчётливый стук в дверь, и Монтгомери с удивлением обнаружил, что за окном давно стемнело. Он и не заметил, как уснул. В дверь прошёл Джекобс и сообщил, что его хочет видеть мистер Том Брук. Монтгомери кивнул, укутался в плед. Он не знал, что сказать полицейскому сверх того, о чём они уже говорили, но понадеялся, что тот сам мог узнать нечто новое.
Но, едва Брук с блокнотом появился на пороге, произошло нечто странное.
Где-то в глубине коридора послышался крик - истошный, женский, быстро перешедший в визг. Столь громкий, что все вздрогнули. Монтгомери вскочил, Брук, который не успел сесть, резко развернулся к двери, столкнулся в дверном проёме с Джекобсом, Монтгомери невольно подтолкнул их, и в итоге все они вывалились в коридор и устремились вниз. На втором этаже вопль был слышнее, из апартаментов леди Хильды выглянули её компаньонка с котом на руках, сама герцогиня и Генри Корбин. Они тоже удивлённо поспешили вслед за ними.
Дверь в комнату мисс Сэмпл была распахнута. В покоях племянницы графа кричала молоденькая горничная. Вокруг сновали миссис Кросби и ещё одна незнакомая Монтгомери горничная, не пытаясь, впрочем, успокоить кричавшую, а напротив, тоже визжа, как полоумная. Корбин, привыкший к крикам в доме, опередил всех и первым оказался в комнате, однако тут же в ужасе попятился, едва не отдавив ноги мистеру Бруку.
На полу посреди комнаты лежала мисс Сьюзен Сэмпл в разорванном и окровавленном на груди платье. Сердца в её груди не было.
Монтгомери почувствовал, как на голове его зашевелились волосы: по всей комнате виднелись всё те же следы - хищные, окровавленные и когтистые. В распахнутое окно задувал, с шумом вздымая штору, холодный ветер. Истошный визг горничной и экономки звенел в ушах, рыдания завывали в такт порывам ветра. В комнате стоял странный запах - болотной гнили и чуть-чуть тянуло плесенью.
Первым опомнился Корбин. Он ринулся к плачущей горничной, резко схватил её за плечи и встряхнул.
– Мэри, не кричите!
– та умолкла, точно захлебнулась слезами, Корбин же сразу обернулся к визжавшим женщинам и тихо, но внушительно сказал, - Дороти, Энн, замолчите. Уведите Мэри в её комнату, помогите ей прийти в себя. Принесите нюхательную соль, пошлите за доктором в Сохэм. Быстро.