Сладостное забвение

Лори Даниэль

– В доме есть еще семь других телевизоров, Руссо.

Он снова дернул меня за хвост, но теперь потянул пряди к себе, чтобы мне пришлось откинуть голову назад и посмотреть на него. Николас прищурился.

– Я начинаю сомневаться, что пресловутая Милашка Абелли вообще существует.

Я сглотнула.

– Ты стрелял в моего брата.

Его кулак… Что? Да, он наматывал на него мой хвост. Раз. Два раза.

Николас опять перевел взгляд на телевизор.

– Тони заслуживал кое-чего похуже.

Этот

парень что, собирался смотреть телевизор, держа меня за волосы? Боже. Вероятно, из-за того, что моя голова оказалась наклонена под весьма необычным углом, у меня нарушился кровоток: кислорода в мозг явно поступало недостаточно. А от Николаса так приятно пахло мужчиной и мылом, что зрение расфокусировалось.

– Ты не судья и не присяжные, – выдохнула я.

Руссо посмотрел на меня.

– Тебя из-за Тони почти грохнули, а ты его защищаешь?

– Он мой брат.

Николас помрачнел.

– Он идиот.

Из коридора донесся мамин возглас, Николас медленно размотал мои волосы и отошел в сторону.

Мать переступила порог гостиной секундой позже.

– Нико, не знала, что ты сегодня нас навестишь! – воскликнула она натянутым голосом. Маме тоже не нравилось, что Руссо стрелял в Тони, но она наверняка была в курсе, что обязательно случится нечто подобное, поэтому терпеливо отсиживалась в спальне. – Останешься на обед?

– Мам, я уверена, у него еще полно дел…

– Звучит заманчиво, Селия.

– Замечательно, – сказала мама так, словно имела в виду как раз обратное. До чего же хорошо быть с ней заодно. – Тогда я распоряжусь насчет столовых приборов.

– Спасибо.

Мать вышла из комнаты, и вскоре ее шаги стихли.

– Знаешь, что меня раздражает? – сурово спросил Николас, и сказанное им почему-то вызвало у меня чувство азарта.

Я фыркнула.

– Когда что-либо предполагают или болтают лишнее? – ответила я и продолжила смотреть телевизор, притворяясь, что мне абсолютно все равно.

Но стоило Руссо подойти ко мне поближе, как сердце моментально затрепетало.

Я затаила дыхание, пока он неторопливо клал пульт на мои колени, а потом прошептал мне на ухо:

– Умная девочка.

По шее пробежали мурашки, но Николас уже уходил, напоследок добавив:

– Больше так не делай.

* * *

Солнце палило нещадно. Мне казалось, что если я лягу на плиточный пол во внутреннем дворике, то стану примерно той же прожарки, что и мой стейк.

– В самом деле, Селия, – жаловалась бабуля, – здесь жарче, чем в аду, и кровавое пятно на террасе до сих пор не оттерли.

Я уже переоделась в шорты с высокой талией и короткий топ, обнажавший тонкую полоску живота, однако по спине все равно скатилась капля пота.

– Тебе полезен свежий воздух, – ответила мама.

– Съедобная еда бы тоже не помешала, – пробурчала бабуля, гоняя по тарелке креветки так, словно они еще были живые.

По

большей части я не поднимала глаз от своей порции, поскольку Николас сидел напротив меня. На нем не было пиджака, и он закатал рукава рубашки. Я оказалась права. Чернильный узор начинался от запястья и змеился до самого верха. Мне редко встречались мужчины с татуировками, по крайней мере, настолько заметными. Из всего орнамента я смогла разобрать только туз пик, вытатуированный с тыльной стороны предплечья. Вероятно, Руссо сроднился с прозвищем Туз, которым его, насколько я знала, окрестили. Ну да, возможно, я успела прочитать о Николасе несколько интернет-статей.

Он сидел рядом с Адрианой, причем оба они вели себя непринужденно. Моя сестра даже одарила жениха укоризненным взглядом, потому что он уперся в ее ногу коленом. Странно представлять их парой, но я уже видела, как они общались, что в принципе являлось достижением. Кажется, даже Мистера Кролика упомянули. Раньше я считала, что они друг другу совершенно не подходят, но начинала сомневаться в этом предположении.

Родители что-то обсуждали, бабуля ковырялась в тарелке, и тут Адриана выпалила:

– Это называется мэнспрединг.

Николас взглянул на невесту.

– Что?

– Мэнспрединг. То, как ты сидишь.

Он не ответил, но откинулся назад, положил руку на спинку стула Адрианы и еще шире раздвинул ноги, устраиваясь поудобнее.

Сестра помрачнела.

Ладно, наверное, я поторопилась рассуждать о том, насколько они друг другу подходят.

– Знаешь, Нико, – начала бабуля, – я совсем тебя не виню, что ты подстрелил Тони. Парень давно нарывался, а его отец вообще ничего не делал.

Папа, явно обративший внимание на разговор, хмыкнул.

– Мальчишка расколотил мне четыре вазы. Не знаю, что бы я с ним сделала, если бы он выстрелил в еще одну, – добавила бабуля, словно это было самой жуткой вещью, когда-либо совершенной Тони.

– Рад слышать, – протянул Николас.

Мама бросила на нее хмурый взгляд, а бабушка торжествующе улыбнулась, уставившись в тарелку. Ну а я твердо решила, что никогда не буду жить в одном доме со свекровью.

Я нерешительно прикусила губу. Я терпеливо ждала, когда смогу задать отцу вопрос, и момент казался вполне приемлемым. Папа всегда проще в чем-то убедить в присутствии других людей, возможно, он боялся показаться тираном.

Вот уже полгода я никуда не выходила из дома, не считая занятий танцами. Ну не мог же отец наказывать меня вечно?

– Папа, – проговорила я, – у одного из танцоров в студии в ближайшее воскресенье намечается вечеринка по случаю нашего летнего выступления. Я хотела спросить, можно ли мне пойти…

– Вечеринка будет у какой-то девочки? – спросил он.

Я поежилась под пронзительным отцовским взглядом.

– Вообще-то… его зовут Тайлер.

Бабуля фыркнула.

– С каких пор тебе нравятся бета-самцы, Елена?