Сладостный обман
Шрифт:
– Нет, сэр, нет, – с отчаянием в голосе твердила Каролина, – я никогда не стану его женой. – И вдруг, резко обернувшись, так что ее накрахмаленная юбка зашуршала по полу, Каролина с вызовом произнесла: – Я сбегу из дома. Я стану нищенкой. Да! Уж лучше просить подаяние, чем стать женой этого мерзкого чудовища.
– Мерзкого чудовища, говорите? – раздался вдруг знакомый голос. В волнении она даже не заметила, как дверь библиотеки открылась и на пороге появился Вакстон. Он стоял так близко к Каролине, что края ее юбки касались носков его до блеска начищенных туфель.
– Посторонитесь, сэр, –
Граф Вакстон не сдвинулся с места и даже не пошевелился. Каролина попыталась выскользнуть из библиотеки, и в тот же момент будущий супруг схватил прядь ее пышных блестящих волос и дернул их с такой силой, что едва не свалил бедную девушку с ног. Бледная, с трясущимися от негодования и ярости губами, Каролина смотрела на новоявленного жениха. В ее взгляде было все – и страх, и боль, и презрение к этому длинному, болезненно худому человеку с хищным сгорбленным носом и маленькими водянистыми и подслеповатыми глазками. На его голове возвышался громадный, сильно напудренный парик; богато расшитый камзол выдавал в его обладателе человека, приближенного к Кромвелю. В руке лорд держал длинную трость с серебряным набалдашником.
Вакстон долго всматривался в лицо своей невесты, его холодный взгляд был красноречивее любых признаний, и Каролина содрогнулась, представив себе его «чистые намерения». Затем он обратил свой взор на бледного и трясущегося от страха старика виконта.
– Как это понимать, Гринборо? Что это? Неповиновение?
– Что вы, что вы, милорд! Какое неповиновение? – Голос отца дрожал от испуга. – Просто девушка еще не пришла в себя от неожиданного известия. Это скоро пройдет, не волнуйтесь.
Каролина стояла молча, сжав зубы. По-прежнему не выпуская из руки прядь ее волос, лорд стукнул об пол тростью. И гулкий звук был похож на удар молотка судьи, оглашающего приговор.
– Не переживайте, юная леди, наш союз произойдет не раньше, чем вы созреете для супружеской жизни, – провозгласил Вакстон. – Свадьба состоится не скоро, а к тому времени вы успеете попривыкнуть ко мне.
После этих слов из глаз Каролины то ли от боли, то ли от внезапной радости потекли слезы. Подняв ресницы, она встретилась взглядом с человеком, который стал причиной ее страданий.
– Этого не случится, – уверенно прошептала она и сама поразилась твердости своего голоса. – К тому времени я возненавижу вас еще сильнее.
1
Хаверинг-хауз, Эссекс,
Англия.
Январь 1662 года.
Нащупав ногой ступеньку, Каролина остановилась и прижалась спиной к шершавой каменной стене. «Нужно отдохнуть, успокоиться», – подумала она. Подъем по крутой винтовой лестнице без перил, да еще в полной темноте, был крайне опасен. Один неверный шаг, и нога скользнет вниз, и тогда – неминуемая смерть на полу пустой башни. Единственная возможность избежать падения – ни в коем случае не отступать от сырой, покрытой плесенью стены.
Каролина прижала руки к груди и почувствовала, как сильно бьется ее сердце. Темень и тишина, нарушаемая лишь ее дыханием и шуршанием пробегающих
За прошедшие восемь лет Каролина уже не раз пыталась преодолеть эти опасные ступеньки в попытке подняться на вершину башни, где на четвертом ярусе находилась таинственная лаборатория Вакстона, странная комната, куда, по словам ее обитателя, «не должна заходить ни одна женщина».
Каролина правильно выбрала время, справедливо полагая, что только сейчас она может разорвать путы, связывающие ее с ненавистным графом Вакстоном. Другого случая у нее не будет. Долгих восемь лет ей приходилось изо дня в день выносить этот тягостный брак. Она была не женой, а пленницей, и вся ее жизнь состояла из ограничений. Ей запрещалось многое – покидать пределы поместья, встречаться с другими женщинами и даже ездить за покупками. Каролину ограждали даже от крестьян, она никогда не проезжала по поместью без сопровождения. И непонятно было, кем были скачущие за ней люди – то ли ее слугами, то ли охранниками.
После свадьбы и последовавшего вскоре самоубийства отца Каролину вообще редко выпускали из своей комнаты. Вакстон панически боялся, что при первом же удобном случае она наставит ему рога, и вскоре просто запер ее в третьем крыле Хаверинг-хауза, откуда его жену выводили только по праздникам, которые Вакстон устраивал для своих друзей, таких же, по ее мнению, подлецов, как и он сам. Они смотрели на Каролину как на некую диковинку. Еще бы, жена-девственница, такое нечасто случается. Все восемь лет бедная девушка страдала и от постоянных скандалов, которые устраивал ей муж, и от ненавистной обязанности пытаться отдать ему то, что он не мог взять. Последнее она воспринимала как надругательство над собой. С каждым днем ей все труднее становилось переносить его грязные ласки ночью и бесконечное одиночество днем.
И все эти долгие годы Каролина думала лишь об одном – как бы покончить с этим браком. Она искала любую возможность обрести свободу, но не находила ее. И вот однажды, когда, казалось, всякая надежда на спасение исчезла, молитвы ее были услышаны. Решение пришло в образе небольшого листочка бумаги, запрятанного мужем в потайном ящичке письменного стола в его спальне. В письме указывались имена двенадцати аристократов, вовлеченных в заговор против недавно коронованного английского монарха. За подобное преступление против короны в то время существовало два вида наказания – повешение или отсечение головы.
Подобно многим «круглоголовым» – так во времена краткого правления Кромвеля называли приверженцев парламентской демократии, – лорд Вакстон с готовностью приветствовал восстановление монархии. Король Карл, в свою очередь, также охотно принял в свое стадо заблудшую овцу. Как и многие остальные члены правительства Кромвеля, Вакстон выразил королю свою преданность и поклялся защищать его с еще большим рвением, чем до прихода к власти лорда-протектора. Два года хаоса и анархии, последовавшие за смертью Кромвеля, помогли сплотиться недавним непримиримым противникам – «круглоголовым» и монархистам.