Сладострастие бытия (сборник)
Шрифт:
В темноте загорелся второй огонек, на сей раз гораздо ближе. Патруль опасно продвинулся в его сторону. Сколько же там человек?
Он с трудом различил на снегу, на уровне вырытой траншеи, три неясные тени, которые, пригнувшись, шли гуськом.
Серваль взвел курок и увидел еще один луч фонарика.
Траншея за разрушенной стеной упиралась в дорогу. В этом месте и должен был выйти патруль. Притаившись в траншее, Серваль чувствовал себя невидимкой: так, баранья шкура на снегу…
«В выигрыше будет тот, кто выстрелит первым», –
В передвижении теней возникла некоторая заминка, потом патруль снова двинулся вперед и скрылся за стеной.
Теперь лейтенант ждал момента, когда они выйдут на дорогу. Сердце гулко колотилось, но страха не было.
– Одним страшно уже заранее, – любил повторять он друзьям, – а другим – после события. Мне всегда страшно после.
Сейчас он был один против троих, а потому убедил себя, что его позиция выгоднее. Разве что… Разве что у него за спиной может оказаться второй патруль, который обходит стену с другой стороны. Маневр в высшей степени логичный и грамотный. У Серваля возникло острое желание посмотреть назад. Но пошевелиться означало выдать себя. Пришлось только зарыть ботинки поглубже в снег, чтобы не отсвечивали гвозди на подметках.
Метрах в тридцати впереди у дороги снова возникла тень. Серваль прекрасно видел плечи человека и круглую каску горшком.
Тень махнула рукой и скользнула за бруствер траншеи. Две другие последовали за ней.
Теперь патруль двигался по той же траншее, где, затаившись, лежал лейтенант. Ему были слышны тяжелые шаги по снегу.
«Ну все, они у меня в кармане», – подумал он.
О возможности появления второго патруля он уже не думал. Его целиком захватила игра не на жизнь, а на смерть, которая шла между ним и тенями. Серваль знал, что стрелок он отличный, а потому стал прикидывать шансы: «Их трое. Но у меня в пистолете девять пуль плюс преимущество внезапности».
Со стороны теней послышался какой-то резкий металлический звук. Серваль вздрогнул.
«Идиот! – подумал он совершенно равнодушно, как пожимают плечами, увидев ошибку карточного партнера. – Пусть дойдут до угла стены. Но не раньше! Если выстрелю раньше, то могу их упустить, и они сбегут».
На самом деле лейтенант хорошо видел только первую тень. Остальных он воспринимал фрагментарно: каска, торс, нога…
«Эх, если бы они шли не друг за другом!»
И тут, словно выполняя его пожелание, тени сбились в кучу. Теперь две из них шли по траншее бок о бок.
«Когда дойдут до угла стены… четыре пули наудачу. Потом вскочить – и еще три пули. Вот если бы еще и пленного взять!»
Момент приближался.
«До угла стены…» – твердил себе Серваль, сдерживая нетерпение и начиная целиться из-под левого рукава.
Тиканье часов на левой руке показалось ему оглушительным. Правая, сжимавшая пистолет, судорожно напряглась. Усилием воли он заставил руку расслабиться и поудобнее устроил указательный палец на курке. Еще четыре
Патруль остановился. Серваль услышал тихий шепот.
Он уже собрался было выстрелить, но тут тени выскочили на дорогу, быстро ее перебежали и прыгнули в противоположную траншею.
Лейтенант подумал, что ситуация изменилась и теперь преимущество не на его стороне. Но, приподнявшись, он понял, что ошибся: патруль молча пошел дальше по другой стороне.
Снова вспыхнул луч фонарика, потом еще раз и больше не загорался. Спины патрульных растворились в снежной мути.
На командный пост лейтенант Серваль вернулся в ярости. Рассказав эту историю, он заявил:
– Я, как идиот, слишком долго ждал, чтобы выстрелить, и упустил их.
– Прекрасное нарушение инструкции! – засмеялся младший лейтенант Дюмонтье.
Несколько дней спустя во дворе столовой офицеры прислонили к стене мишень.
– Это в вашу честь, Серваль, – сказал капитан. – Представьте себе, что вы находитесь возле угла вашей пресловутой стены.
Лейтенант отошел на пятнадцать шагов от мишени, поднял кольт на уровень плеча и начал целиться, медленно опуская пистолет. Послышалось громкое клацанье.
– Ну, дорогуша, такой шум в следующий раз вас точно выдаст, – обернулся Дюмонтье.
Серваль побледнел, рука его задрожала.
– Ну что же вы не стреляете, старина? – спросил капитан. – Что с вами?
– Что со мной, капитан? Я никогда еще не испытывал такого страха после события. У меня осечка.
Вынув нож, он принялся разбирать пистолет. Пружина курка была сломана.
Всадник
Жан-Пьеру де Меэ
– Господину маркизу надо бы взять с собой сапоги.
– Вы полагаете, Альбер?
Маркиз де Бурсье де Новуазис был занят составлением завещания. Он сидел за бюро, и его короткие ножки болтались в воздухе, не доставая нескольких сантиметров до пола.
– Ах, эта мобилизация… Как некстати! – заметил он.
– Тем более, – продолжал камердинер, – что господин маркиз, несомненно, не найдет среди казенной обуви сапог своего размера. Кроме того, на плакатах о мобилизации тем, кто явится в своей обуви, обещано возмещение расходов.
– Этого следовало ожидать. А потом… Ах да! Снимите в галерее саблю с крюка.
– Боевую, господин маркиз?
– Да. Припоминаю, что, когда я служил в полку, полковые сабли были для меня слишком тяжелы. И еще, Альбер, не уезжайте пока. Мой крест… Не забудьте отправить мой крест!
Маркиз де Бурсье был очень мал ростом. Он носил высокие каблуки и взбивал надо лбом расчесанные на прямой пробор курчавые волосы, но ничего не помогало: он все равно выглядел коротышкой.
Он снова принялся редактировать завещание, которое начиналось следующими словами: «Отъезжая в Республиканскую армию, где никто не знает, что может с ним приключиться…»