Сламона
Шрифт:
Нет, он, конечно же, был Домашним, но почему-то никогда не трепался о своих родителях или о том, как провел последние выходные — не то, что остальные вундеркинды. А однажды Джон подслушал болтовню Элис о том, что в эту пятницу за Эдвином опять никто не приехал и ему пришлось остаться в пансионате — наверное, его родители скоро разведутся!
Да что она там понимает, эта болтунья! Конечно, ей невдомек, что теперешние родители Эдвина — вовсе не настоящие его родители, они просто усыновили Эдвина, когда тот был еще малышом. А его настоящие папа с мамой — последние светлые эльфы Предела. Они попытались уйти отсюда в Запределье
Когда Дэви станет Великим Магом, он подарит Эдвину заоблачного коня и возьмет его с собой в Запределье — погостить недельку-другую на Иннэрмале. А потом разыщет его родителей-эльфов, которые ни за что не отдадут сына в далекую спецшколу, а уж тем более в приют! Потому что так поступают со своими детьми только люди…
По средам у первоклассников бывало пять уроков, в остальные дни — только четыре (и тогда можно было часок посидеть под лестницей, болтая со Штормягой), — но каждый день ровно в два часа все ученики филологической школы являлись в столовую на обед.
Школьная столовка так же мало походила на приютскую, как правобережный город — на левобережный: здесь всегда было уютно и чисто, никто не плевался компотными косточками и не пытался выбить из рук зазевавшегося олуха тарелку или стакан. Здесь каждый сам подходил к раздаточному окошку за обедом, а потом каждый мог подойти еще и за добавкой…
Спустя неделю Джон впервые решился проделать такое за компанию с Эдвином, а вскоре так расхрабрился, что отправлялся за добавкой уже один, хотя девчонки-старшеклассницы всякий раз жалостливо перешептывались за его спиной: «Приютский…», а кухонные тетки, накладывая на его тарелку горы еды, смотрели на Мильна так, словно тот вот-вот мог хлопнуться в голодный оборок…
Ну и плевать, зато какую вкуснотищу тут всегда давали!
Когда Дэви станет Великим Магом и научится из ничего делать что-то, он каждый день будет сотворять себе на обед курицу с рисом, а на сладкое — желе со взбитыми сливками. А первым делом научится делать клубничный пломбир!..
После обеда Домашние убегали в свой пансионат, а Мильн отправлялся в школьную библиотеку.
Удивительно, но директор сиротского дома не врал, рассказывая, что книжек в библиотеке филологической спецшколы читать — не перечитать!
Когда госпожа Роза впервые привела Джона в библиотеку, тот просто ошалел от восторга при виде большущей комнаты размером почти со спортзал, уставленной сотнями высоких стеллажей. На каждом из стеллажей было столько книг, сколько Джон не прочитал за всю свою жизнь, и их позволялось брать с полок самому, вот это да-а!
Когда Дэви станет Великим Магом, у него обязательно будет своя библиотека с такими же высокими стеллажами, и там будет точно так же вкусно пахнуть бумагой и пылью… Вот только за порядком в его библиотеке станут следить не люди, а домовые!..
Правда, две старушки, распоряжавшиеся богатствами школьной библиотеки, были довольно милыми — для людей — только слишком уж въедливыми и пронырливыми. Они быстро запомнили Мильна по имени и в лицо (конечно, с кем тут можно было перепутать чучело в приютской одежде?) и так же быстро
Мильну волей-неволей приходилось выбираться из уютного закутка и тащиться в читальный зал…
Где, в общем, тоже было очень неплохо: все, от стен до ламп, там было зеленовато-голубого цвета, как на дне моря. Занимавшиеся в зале старшие вундеркинды почти всегда говорили вполголоса и совсем не обращали внимания на Мильна, когда тот прокрадывался к самому дальнему столу и раскладывал на нем свои тетрадки и книжки.
Пару часов Мильн то читал, то делал уроки, время от времени поглядывая в окно на западный склон Замкового Холма, но чем ближе время подбиралось к семи, тем ужаснее становилось жить на свете и тем громче начинали бить часы на ратушной башне.
Когда эти часы отбивали шесть, филпсихи один за другим гасили лампы на своих столах и уходили из зала: автобусы скоро должны были увезти их в столичный пансионат. Спустя четверть часа Мильн оставался в зале совсем один, медленно складывал учебники в сумку и начинал смотреть на стрелки больших круглых часов над входной дверью. В зеленоватом полумраке громко раздавалось щелканье часов, которые перекидывали секундную стрелку с деления на деление все быстрей и быстрей…
Когда Дэви станет Великим Магом, он научится останавливать время и тогда сможет торчать где угодно сколько угодно, не боясь никуда опоздать. И зачем только люди изобрели все эти часы, минуты, секунды?!..
С оглушительным щелчком большая стрелка перескакивала на цифру «двенадцать», маленькая упиралась в цифру «семь» — и Мильн срывался с места, семенил через читальный зал, клал на стол библиотечную книжку, бормотал библиотекаршам: «До сдань» — и выскакивал из библиотеки.
Школа по вечерам была такой же пустой, таинственной и тихой, как и ранним утром, но сейчас Мильну было на это плевать!
Он почти бегом проскакивал через коридоры, слетал по лестнице, открывал тяжелую наружную дверь, быстро проходил по садовой дорожке, толкал железную калитку и оказывался на вечерней Верхней Улице, ничуть не похожей на Верхнюю Улицу дневную. Справа шевелились деревья школьного сада, слева светились редкие фонари во дворах чужих домов, а впереди тянулся длинный черный тоннель улицы… Нырять в него было страшнее, чем в глотку Прорвы, но еще страшнее было опоздать на ужин в мурленбургском приюте!
Джон несколько раз глубоко вздыхал, собираясь с духом, скрещивал пальцы в охранном знаке — и очертя голову бросался в черноту, вниз по склону Замкового Холма.
Вниз, вниз, вниз — по гладким камням мостовых; по крутым изгибам переулков и улочек; мимо домов с уютно светящимися окнами; сквозь красно-желтое пламя аллей, где листву кленов просвечивали шестигранные старинные фонари; по крутым ступенькам каменной лестницы, сбегающей к черной реке — вниз, вниз, вниз!
Правобережный Мурленбург растворялся во тьме за его спиной, а зарево огней левобережного города становилось все ярче: он как будто снова падал в ночное море, в котором отражались тысячи звезд!