Слаще меда
Шрифт:
Он распахнул дверь. Грейс заметила, как он болезненно сморщился, и в желудке ее снова появилось тошнотворное ощущение. Она медленно вышла и вздрогнула от неожиданности, когда дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной.
Оказавшись в одиночестве в своей комнате, молодая женщина задрожала. Грейс села на кровать, прижимая к груди сумку с вещами Лили, и попыталась привести в порядок мысли.
В Голубой комнате ничего не изменилось. Голубые стены, голубые шторы, голубая мебель… В примыкающей к ней ванной тоже все было голубое. Это была единственная комната в их апартаментах,
Расстегнув молнию на сумке, Грейс достала свой несчастный мобильник. Если и было что-то хорошее в заточении, так это возможность общения с мамой и Карой. Она впервые за десять месяцев поговорит с ними. Ради безопасности она скрывала от них, где прячется вместе с Лили.
Мама Грейс – Билли Холден – тоже была художницей, вернее, скульптором, но ее мало волновали житейские реалии. Грейс невесело посмеивалась, считая, что унаследовала эту черту.
Она вспомнила, как позвонила маме из аэропорта. Как и следовало ожидать, ситуация нисколько не взволновала Билли. Она просто вздохнула с облегчением, узнав, что дочь ее жива-здорова. Даже когда Грейс предупредила, что, возможно, долго не сможет позвонить, Билли бодро отозвалась: «Ничего страшного, дорогая моя. Не сомневаюсь, что ты можешь о себе позаботиться». Судя по всему, ситуация, в которой оказалась ее дочь, представлялась Билли увлекательным приключением.
Детство Грейс не было похоже на детство других детей. Мама относилась к ней скорее как к подружке. В их доме не было четкого расписания. Редко выдавался день, когда Билли что-то готовила. Зато не было придирок и нотаций, выпавших на долю всех подруг Грейс. Мать поощряла ее знакомство с разными сторонами жизни и предоставляла ей неограниченную свободу. Папа был человеком такого же склада и ничуть не меньшим мечтателем. Но если Билли направляла всю энергию в творчество, Грэхем тратил свои силы на гуманитарные проекты в развивающихся странах, где пропадал месяцами, а то и годами.
Впрочем, Грейс никогда не сомневалась в любви родителей к ней. Просто эта любовь была не такой, какую питали другие родители к своим детям.
И теперь она наконец может связаться с мамой, не боясь, что Лука прослушивает телефон.
К добру или к худу, но ей больше не нужно постоянно озираться. По крайней мере, до тех пор, пока она не найдет новый путь к спасению.
Лука лежал в постели и слушал, как стихает плач Лили. Дверь комнаты, наскоро оборудованной под детскую, скрипнула, и он услышал в коридоре тихие шаги. Лука пытался закрыть глаза, но они упорно не закрывались вот уже пять часов подряд.
В голове теснилось слишком много мыслей, не позволявших заснуть. Даже снотворное, содержавшееся в болеутоляющем, не помогало отключить мозг.
Он нашел Грейс. После долгих десяти месяцев поисков. Все произошло так стремительно, что минувший день казался сном. Или, скорее, кошмаром?
Он стал отцом. Это его дочь плакала сейчас в темноте. А его жена успокаивала малышку. Грейс снова здесь, под его крышей.
Лука
Ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем возможность собрать вещи Грейс и выставить ее вон. Но он не мог. Луке хватало здравого смысла понимать, что в этом случае больше всех пострадает Лили.
Нет, Грейс понесет наказание иного рода. Отныне, когда они будут принимать гостей или выезжать за пределы поместья, ей придется считаться с ним на каждом шагу. Он больше не потерпит расспросов о своих делах, возражений и споров. Он не потерпит также, чтобы его жена пренебрегала своим внешним видом. Видите ли, ее голова слишком занята очередным творением, и ей ничего не стоит вытереть кисть о волосы или ходить весь день в заляпанной красками одежде. Больше он не станет смотреть на эти выходки сквозь пальцы.
Прежде он не встречал таких людей, как Грейс, – тех, кто видит мир во всем его многоцветье. Женщины всегда с ним соглашались. Все они были похожи друг на друга. Пока не появилась Грейс и не околдовала его, он не сознавал, как ему скучно с ними.
Лука так гордился ее талантом и естественностью, которую она внесла в его жизнь, что меньше всего хотел что-то переделывать.
Он любил Грейс такой, какой она была.
Теперь ей предстоит научиться быть образцовой сицилийской женой.
Сна у него не было ни в одном глазу. Откинув простыни, Лука встал и надел халат, осторожно просунул руку в перевязь.
Свет повсюду был погашен. Грейс и Лили не было нигде. Он открывал все двери подряд и чувствовал, как грудь больно сжимает тисками.
Лука вернулся в комнату Грейс. Чемоданы стояли на полу, явно распакованные. На раковине в ванной лежали зубная щетка и паста, в шкафчике – сумка с туалетными принадлежностями. Зайдя в смежную комнату, он зажег свет. При виде пустой кроватки у него екнуло сердце. На туалетном столике аккуратной стопкой лежали пеленки и всякие детские штучки, назначения которых Лука не знал.
Куда они подевались, черт возьми?
Он раздумывал, не стоит ли разбудить домашних и организовать поиски по всему дому, как в комнату вошла Грейс с Лили на руках и бутылочкой молочной смеси.
Она сразу же выключила свет, бесшумно прошла мимо Луки, устроилась с ногами в старом кресле-качалке и сунула соску в маленький ротик девочки.
– Я хочу, чтобы она поела и сразу заснула, – прошептала Грейс.
– Где ты была? – спросил он, тоже невольно переходя на шепот.
– На кухне, подогревала бутылочку.
Кухня находилась в другом конце особняка. Зимой на рассвете там всегда было жутко холодно.
– Почему ты не попросила кого-нибудь из слуг?
Даже в темноте он разглядел презрительную гримасу на ее лице.
– Все люди спят, кроме твоих охранников.
– Она всегда просыпается так рано?
Грейс кивнула:
– Если повезет, она поспит еще часика два. Я боялась, что после путешествия малышка долго не сможет успокоиться, но она заснула практически сразу.
– В будущем я поручу кому-нибудь греть молоко.