"Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)
Шрифт:
"Слава" каким-то образом оставалась в стороне от бушевавшей вокруг смуты. Достроечные заботы и испытания техники, подготовка к походу на Дальний Восток, стрельбы и плавания в составе отряда контр-адмирала Н.А. Беклемишева, охранная служба и внимательный надзор за командой со стороны офицеров не позволяли революционным экстремистам создать на корабле сколько-нибудь влиятельный очаг подпольной пропаганды и подготовки мятежа. Не успела сложиться на Балтике и такая подпольная руководящая верхушка, какой уже к весне 1905 г. была в Черноморском флоте известная в истории "Матросская централка". Балтика же в своем революционном созревании от Черного моря пока что отставала.
Немаловажным фактором стабильности обстановки на корабле был и, очевидно, удачный подбор офицеров. Они любили свой достраивающийся с их участием корабль и в новой, еще не сложившейся команде сумели создать
В таких условиях, когда каждый не жалеет времени для освоения своего заведования, все укромные и самые удаленные уголки корабля находятся под контролем офицеров, кондукторов, старшин и хозяев трюмных отсеков. Соответственно меньше оставалось возможностей для формирования и сбора кучек подпольщиков, для хранения и передачи среди матросов подпольных листовок и литературы.
Поэтому, видимо, вступивший 11 сентября в командование Практическим отрядом Балтийского моря капитан 1 ранга Г.Ф. Цывинский (1855-1938, Вильно) был исполнен уверенности в своих кораблях.
Полный сил, энергии и творческого настроя, еще ранее – во время командировки в Константинополь – проявив способности офицера Генерального штаба, он длительное время – с 1897 г. командовал учебными кораблями Тихоокеанской эскадры (клипер "Крейсер") и Балтийского флота (фрегаты "Герцог Эдинбургский" и "Генерал-Адмирал"). Он был не из числа тех баловней судьбы и любимцев императора, который путешествуя в 1890-1891 г. на Дальний Восток, просто запомнил Г.Ф. Цывинского в роли старшего офицера крейсера "Владимир Мономах". Состоявший в свите наследника корабль тогда сотрясали скандалы и "драмы", которые не переставал затевать его командир Ф.В. Дубасов. Лишь выдержка, такт и искусство Г.Ф. Цывинского позволили тогда сохранить на корабле порядок. С катастрофой флота в Цусиме в душе Г.Ф. Цывинского слились семейная трагедия гибели сына Евгения и сознание собственной в этом вины. Его он по протекции Ф.В. Дубасова со старого "Адмирала Нахимова" (были сомнения, что корабль не пошлют в поход) перевел на новый броненосец "Бородино". С ним Евгений Цывинский, командуя 6-дм башней, и разделил судьбу всего экипажа корабля.
Своеобразно отблагодарили адмирала за спасение царизма на Балтике в 1905 г., за организацию стрельб на "Славе", а затем на "Пантелеймоне" уже в другом море. Похоже, что из-за польского происхождения (а его при дворе, как свидетельствовал А.Н. Крылов, внимательно отслеживали) он должен был уступить место православным царским любимцам. Перемещенный в МТК для заведования минным делом, он затем под видом "реформ" флота в 1911 г. был уволен в отставку. В 1914 г. на крейсере "Паллада", и также со всем экипажем, погиб его второй сын Георгий, а сам адмирал должен был в 1922 г., оставив семью (жена и три дочери), спасаться от режима депортацией в Польшу. Здесь он и совершил свой последний подвиг, выпустив в 1928 г. в Риге лучшие, как признано сегодня, воспоминания о старом флоте. Они и позволяют понять, как Г.Ф. Цывинскому удалось создать на отряде обстановку настойчивой учебы и творчества.
В итоге всех названных факторов отряд Г.Ф. Цывинского, состоящий из тех же двух броненосцев и двух крейсеров несостоявшейся четвертой эскадры с добавлением двух малых миноносцев, оказался единственным на Балтике боеспособным соединением, за благонадежность которого власть не опасалась. Эта и последующая деятельность Г.Ф. Цывинского убедительно свидетельствовали о том, что не новизна и класс корабля, а только талант и наклонность к творчеству определяют успех и удачи командира и флагмана.
Сдав 11 сентября командование "Генерал-Адмиралом" и подняв на "Славе" свой брейд-вымпел, Г.Ф.
"Слава" перед ходовыми испытаниями Кронштадт. 1905 г.
Цывинский оказался перед неожиданной после парусных плаваний и никогда еще на флоте не решавшейся задачей. Как писал он позднее, "моей эскадре была задана специальная программа: "выработать методы центрального управления эскадренным огнем на дальних расстояниях".
Неизвестно, в какой мере и был ли вообще посвящен Г.Ф. Цывинский в обстоятельства рождения такой несвойственной бюрократическому мышлению задачи, как практическое исследование секрета японской победы. Дело в том, что об этом секрете дружное молчание хранят все известные документы и все состоявшиеся за истекшие сто лет литературные источники.
О японском методе массирования
Капитан 2 ранга С.К. Кульстрем, не участвовавший в войне, отвечая на вопросы ГМШ, написал: "Дело не в том единственно, чтобы верно определять расстояние, а в способах пристрелки и дальнейшего управления огнем в бою, что у нас находится еще в зачаточном состоянии" (РГА ВМФ, ф. 417, on. 1, д. 3611, л. 315). Он и описал секрет японского метода, о котором автор впервые упомянул в своей работе "Эскадренные броненосцы типа "Бородино" и который у всех "новых русских историков" вызвал дружное негодование. Очень возможно, что в условиях полной неразработанности проблемы задача Г.Ф. Цывинскому была поставлена в самом общем виде, и на "Славе" к ее решению приходилось делать самые первые шаги. Полное же решение состоялось уже в Черном море на "Пантелеймоне" в 1907 г. Пока же, как объяснял Г.Ф. Цывинский, он должен был "выработать те методы управления огнем, которыми пользовался Того и которых не было вовсе на эскадре З.П. Рожественского, отчего она и была разбита". Следовало преодолеть общепринятый ранее (и не только в России, но и на многих европейских флотах) взгляд о том, что артиллерийский бой можно вести на расстоянии не более 42 кб. (большей дальности в таблицах стрельбы не предусматривалось) и довести дальность стрельбы до 100 кабельтовых. Одновременно, по-видимому, продолжали борьбу и с продолжавшими обнаруживаться дефектами прицелов. О них Г.Ф. Цывинский не упоминал. На "Славе" -только она имела необходимые для решения задачи современные 305-мм пушки – под руководством флагманского артиллериста лейтенанта С.В. Зарубаева (1877-1921, расстрелян) началась подготовка к стрельбам.
О судьбе своего артиллериста (адмирал запамятовал почему-то о его участии в бою крейсера "Варяг"), он лишь отмечал, что это был "прекрасный морской офицер, недавно вернулся с войны (что так же не совсем точно – Авт.), георгиевский кавалер". Более чем 20-летний срок, прошедший ко времени написания воспоминаний, многое, видимо, стер в памяти, и адмирал оставил без объяснения вопрос о том, какие именно "новые дальномеры Барра и Струда", в каком количестве и на какие корабли вместе с другими предметами "для выполнения своей программы" принимал в Кронштадте стоящий на рейде отряд. Но уже вскоре новые события поставили перед отрядом совсем другие задачи. Г.Ф. Цывинский вспоминал, как 15 сентября 1905 г. на Кронштадтском рейде появилась императорская яхта "Стрела". На ней после доклада императору о заключенном с Японией мире возвращался из Биорке граф С.Ю. Витте. Едва яхта, уходя в Петербург, скрылась в тумане и мороси непогожего дня, как с моря, неся брейд-вымпел императора, показалась яхта "Штандарт". Тревожные сведения о вот-вот грозившей вспыхнуть в Финляндии революции заставили императора с семейством спешно покинуть излюбленное им место отдохновения в финских шхерах и искать защиты за стенами Кронштадта.
Горькой и безрадостной была встреча самодержца с его флотом. Лишь год с небольшим минул со времени смотра казавшихся грандиозными сил флота, собранных у Кронштадта, – два учебных отряда, эскадра охраны портов н уходившая на Дальний Восток эскадра З.П. Рожественского – и каким тоскливо пустынным был теперь Большой Кронштадтский рейд. "Слава" с двумя своими кораблями представляла теперь все остатки погубленного флота. Безрадостны были и вести, которые на палубе "Штандарта" докладывал самодержцу местный флотский начальник, дослужившийся к 1 января 1904 г. до чина вице-адмирала, но остававшийся бесцветнейшим из тогдашних "флотоводцев" К.П. Никонов (1844-?). В Гельсингфорсе, как гласили полученные телеграммы, назревал бунт. И тогда государь последнюю свою надежду обратил на также прибывшего с рапортом капитана 1 ранга Г.Ф. Цывинского.