Слава России
Шрифт:
– Или быть захвачен и взращен татарином? Внук князя Юрия – лучше ангел в чертогах Господних, чем поганый агарянин, Бога и родства не ведающий!
Жестоки был слова старого воеводы, но была в них и правда жестокая. Только не утешила она скорбящую душу Апоницы. И все виделось ему в запоздалых грезах, как можно было бы утаить маленького княжича, отправить прочь из города с неприметными купцами, сберечь… Но что теперь грезить! Ушел младенчик невинный к отцу, отлетела душенька ангельская…
Вражеские тьмы приблизились к стенам Рязани, и содрогнулись
У стен Рязани пленники – иные из рязанцев же! из войска князя Юрия и окрестных поселян, не успевших укрыться в крепости! – принялись рубить лес, заваливать рвы вымоченными в воде бревнами, хворостом, камнями и… своими телами. Упал изможденный и израненный раб – никто не поднимет его. Он исполнит последнюю службу – станет материалом для заполнения рва…
Хашар обслуживал и орудия осаждавших. Батыевы требюшеты и тангутские камнеметы имели дальность вдвое короче, нежели орудия осажденных. И чтобы последние не перебили орудийную прислугу перед ними ставили рабов. Чтобы добраться до врага русские должны были сперва выкосить ряды – русских же! Своих собственных братьев и сестер!
Сразу две задачи решали таким способом окаянные злодеи. На борьбу с хашаром уходили силы и боеприпасы осажденных – еще прежде чем шли в бой татарские и китайские тумэны. К тому же необходимость убивать своих подрывала дух обороняющихся.
– Как же, как же стрелять в них? – чуть не со слезами шептал кузнецов сын Василько. – Ведь там сестра моя может быть! И батя…
И дрожала рука юноши, опуская лук.
– Мой брат тоже там, – хмуро отвечал на это Апоница. – И мы должны стрелять.
– И убивать братьев?..
– Не мы убиваем их, а татары. Им нет избавленья…
Быстро наполнялись рвы. Смешивались в них бревна и пленники, камни и защитники крепости, сраженные вражескими стрелами и упавшие со стен. Столь же быстро сооружались тараны и катапульты. Но некогда страшиться этих приготовлений, когда нужно сражаться! Рязанские лучники сменяли друг друга, отогревая у костров коченеющие на морозе руки. По крепостным лестницам спешили бабы и дети, таща на себе тяжеленные камни, охапки стрел и сулиц 12 .
12
Метательных копей
Поединок лучников дополнился поединком орудий. Огромные камни и деревянные чурбаны с грохотом ударялись в рязанские тарасы, но те были достаточно крепки, чтобы выдержать
– Бабы! Скорее! Туши!
Кому еще тушить, как не бабам, если мужья не могут оставить своих позиций? И бежали рязаночки, заливали пламя из ведер и кадушек, не жалели ни шуб, ни перин своих. И самих жизней не жалели. Достигали и их белых тел татарские стрелы…
Когда рвы были заполнены, тумэны двинулись на штурм. Но вперед снова был брошен – хашар. Тысячи рабов шли к стенам Рязани, направляемые кнутами погонщиков, перебирались через ров, налаживали лестницы…
Заголосили отчаянно бабы:
– Как же мы? Что же мы?! Их, сердечных наших, смолой и кипятком заливать?!
А смола и кипяток уже дымились в приготовленных чанах…
Смутились и воины-новобранцы. Одно дело рубить мечами и топорами лисьи малахаи поганых, но совсем другое обрушить их на головы своих!
Рабы лезли на скользкие стены, то и дело срываясь во рвы. Оборванные, истощенные, полубезумные… У них не было выбора. Вернешься – голова с плеч. Доберешься до верха – голова с плеч. Однако же, лучше бы вернулись! Однова погибать! Так погибли бы от руки врага, не принуждая к братоубийству своих! От этой мысли что-то недоброе загорелось в душе Апоницы, тесня оттуда расслабляющую жалость. Выхватив меч, он ринулся навстречу хашару, увлекая за собой свою сотню.
Взмыл меч над первой показавшейся над гребнем тараса головой и замер в воздухе.
– Стой, брат! Не губи!
Замутились глаза влагой. Братец кровный, Еремеюшка… На Воронеже проклятом в полон угодивший…
Убрав меч в ножны, Апоница кинулся к брату и, подхватив его под руки, втащил на стену.
– Братцы! – закричал он зычно. – Уберите мечи и копья! Это же наши рязанцы! Поможем им вернуться и встать в наши ряды! Думают нечестивцы, что ослабят нас, послав на убой наших сродников! А мы обманем их! И будут наши сродники вновь соратниками нам супротив поганых!
Радостным гулом приветствовали эти слова тарасы и вежи, передавая их по всей крепости. И уже не мечами и смолой встречали хашар рязанцы, не сбрасывали лестниц, по которым взбирались пленники, но, напротив, сбрасывали им веревки, спеша спасти как можно больше несчастных сродников. Те же, обретя надежду на спасение, карабкались на стены с воодушевлением, какого доселе не знавали штурмующие.
Засуетились татары, поняв, что происходит неладное. Засвистели бичи, отгоняя хашар от рязанских стен. Не всех пленников удалось вызволить из неволи, но освобожденные уже спешили надеть на себя кольчуги и с оружием в руках стать подле освободителей, защищая стены Рязани.
Между тем, вслед за хашаром настала очередь нукеров. Отборные Батыевы тумэны ринулись в атаку на крепость с трех сторон. Гул барабанов и рык тысяч нечестивых глоток «Хар-р-ра!» сотряс воздух.
***