Славные парни. Жизнь в семье мафии
Шрифт:
Генри: Почти все свое время я проводил с Карен и детьми, но когда Карен начинала истерить и сводить меня с ума, я съезжал к Линде. Там я оставался пару дней, а затем возвращался к Карен.
Это безумие продолжалось даже, когда я сидел в тюрьме. Помню, как в Рикерсе Карен на уши поставила всю комнату для свиданий, визжа как горилла.
Она тогда просто обезумела. Оказалось, что один из гребаных стукачей показал ей имя Линды в списке моих посетителей. Карен заставила меня вычеркнуть Линду из списка посетителей, в противном случае она грозилась рассказать
Для меня это значило лишние два месяца на свободе, поэтому я попросил надзирателя убрать имя Линды из списка.
Карен: Пока Генри находился в Рикерсе, я старалась по возможности навещать его. Это место походило на настоящий свинарник.
Охранники ужасно обращались с женами. Посетителям приходилось ехать к парковке неподалеку от острова, откуда уже они ехали на тюремном автобусе через охраняемый мост к трейлеру, где их распределяли и отводили на свидание в разные части тюрьмы.
Я тогда так раздулась, что едва могла влезать или сходить с автобуса, но остальных жен неоднократно оскорбляли и лапали охранники. Это было отвратительно, но что еще могли поделать женщины?
Они не могли накричать на охранников, потому что им было бы отказано в посещении, и им также не хотелось говорить мужьям, чтобы не усугубить положение.
К тому же все визиты длились лишь двадцать минут, и приходилось общаться через переговорную трубку, а разделявшее вас грязное стекло никогда не чистили. Вдобавок нельзя было приходить туда, когда хочешь. Мне приходилось ехать туда по субботам, после чего я не могла прийти до следующего воскресенья, и после уже вновь ждала субботы.
Я работала вместе с адвокатами, чтобы как можно раньше освободить Генри. Например, существовало правило, при котором снимали десять дней в месяц за примерное поведение.
Таким образом, можно было скостить треть шестидесятидневного срока. Я обратилась в комиссию по штрафам и досрочным освобождениям. Там мне сказали, что правило изменилось до пяти дней в месяц. Со мной едва не приключился припадок. Я отправилась к нашему адвокату и предоставила бумаги, показывавшие, что Генри приговорили по старым правилам.
Я забросала письмами мирового судью. Писала письма в Дисциплинарную комиссию. Писала, куда только могла. Заставила писать адвоката. Я сражалась и выиграла. Они решили уменьшить срок Генри на двадцать дней вместо десяти.
Но даже при снятии двадцати дней он не мог выйти до 28 декабря, а я пообещала себе, что верну его домой на Рождество. Эта мысль засела у меня в голове.
Это было моей движущей силой. Я вновь отправилась в комиссию Рикерса. Я сказала, что двадцать восьмое попадает на воскресенье, а насколько я знаю, людей освобождают до начала выходных. Генри должен быть освобожден в пятницу, двадцать шестого. Они согласились, но заметили, что это на день позже Рождества.
Помню, тогда тот парень сказал:- Я не могу создать лишний день из воздуха.Тогда я спросила:- А как насчет тех двух дней, что Генри провел под
Генри не держали два дня под арестом, но охранники просто переглянулись. Я тогда провела большую работу. В это время один из охранников вышел что-то проверить и оставил на столе книгу посетителей.
Тогда-то я и увидела её имя в списке. Я так разозлилась, что когда охранник вернулся с согласием, я не могла его слушать. Я была вне себя, потому что пока старалась вытащить Генри из тюрьмы домой на Рождество, подружка навещала его в мои приемные дни. Мне хотелось его убить. Я так разъярилась, что когда увидела Генри, сразу стала на него орать. Я даже не сказала, что он выходит раньше срока. Пусть страдает.
Генри: после того Карен заставила меня убрать Линду из списка, Линда на меня обиделась. Так взбеленилась, что в первый же день после моего выхода из тюрьмы она сцепилась со мной в "Сьюите". Мы тогда сильно повздорили.
Она сорвала с пальца кольцо с опалом в семь карат и швырнула в меня с такой силой, что камень раскололся. Затем у всех на глазах она отвесила мне пощечину. Я схватил ее за шкирку и выволок из ресторана.
Мы были уже на улице, а она все не унималась. На ней была подаренная мною норковая накидка. Она подошла к краю тротуара, сорвала накидку и выбросила её в сточную канаву. После этого мне пришлось ее отхлестать.
Она мигом присмирела и выглядела обиженной. Теперь я чувствовал себя дерьмово. Я чувствовал себя таким виноватым, что заставил помощника официанта выудить накидку из канавы и отвел Линду домой, где мы помирились. Спустя пару проведенных у Линды ночей Карен позвонила Поли с Джимми. Они пришли и сказали, что настало время мне вернуться домой.
Моя жизнь превратилась в постоянное поле боя, но я не мог решиться бросить одну из них. Я не мог оставить Линду и не мог оставить Карен. Я чувствовал, что нуждаюсь в обеих.
Глава двенадцатая
Генри всегда считал страшной несправедливостью, что всю жизнь, совершая крупные преступления и получая мелкие штрафы, свой самый долгий срок - десятилетнее заключение в федеральной тюрьме - он получил за драку в баре с человеком, чья сестра оказалась машинисткой в ФБР.
Словно он выиграл в суперфекту неудачу. Он ввязался в кулачную потасовку, а ее незамедлительно превратили в дело федерального масштаба.
Все начиналось как забава, с незапланированной поездки во Флориду вместе с его приятелями Джимми Бёрком и Кейси Розадо, президентом 71-го профсоюза официантов и работников общепита в аэропорту Кеннеди.
Кейси нуждался в попутчиках. Он собирался слетать в Тампу, проведать родителей и собрать долги за азартные игры.
Планировалось, что с ними поедет Томми ДеСимоне, но его арестовали за угон за ночь до поездки, и он не успевал выйти под залог до вылета. Поэтому Джимми справился у Генри, не может ли тот поехать.