Славы жаждут дураки
Шрифт:
– Видите ли, – произнес он, рассматривая кольчугу, – у него проникающее ранение сердца, и умер он мгновенно. Но дело вот в чем…
Он медленно пошел по дорожке, увлекая меня за собой.
– Дело вот в чем, – повторил врач. – Вы привезли его со съемочной площадки, так ведь?.. Ваш фельдшер утверждает, что это несчастный случай, что артист якобы упал на кинжал. Должен вам сказать, что это заблуждение. Если бы он в самом деле упал, то кинжал остался бы в его груди… Вы понимаете, о чем я говорю?
– Понимаю, – ответил я, рассеянно глядя на
Врач хмуро смотрел на меня.
– Надеюсь, что вы разберетесь в своих проблемах, – сказал он.
– Вы сообщите в милицию?
– Обязательно.
– Тогда все пропало, – вслух подумал я.
– Что пропало? – уточнил врач.
– Вы могли бы позвонить в милицию через час?
– Я обязан позвонить немедленно.
– Милиция спугнет его, понимаете? – Я остановился и повернулся к врачу. – А пока убийца спокоен, потому что на съемочной площадке все восприняли случившееся как несчастный случай. Только мы с вами знаем, что это не так. Его можно найти!
– Вы, что ли, будете искать?
– Позвоните через час, – сказал я, опустив руку на плечо врача. – Гера был моим другом. Я косвенно виноват в том, что случилось. Это мои проблемы, а не милиции.
– Зачем мне лишние неприятности? – пожал плечами врач.
Я толкнул его в грудь, прижал спиной к запасному колесу, подвешенному к задку джипа, и, близко приблизившись к его глазам, прошептал:
– Тебе заплатить? Или разбить лицо? Как мне поступить, чтобы ты меня понял?
– Не надо ничего, – хрипло ответил врач и, почувствовав себя снова свободным, расправил на себе халат. Не поднимая глаз, он буркнул: – Оставьте свои данные и уезжайте.
Я открыл дверь машины, достал из «бардачка» визитную карточку и сунул ее в отвислый карман врача.
– Через час! – напомнил я ему, подняв указательный палец вверх, и погнал в Новый Свет.
Глава 25
Шел мелкий тихий дождь. Я брел по скользкой дороге в рыцарских сапогах, которые намокли и чавкали под пяткой. Длинные пряди парика мокрой шваброй налипли на плечи. Ветки низкорослых кустов мелодично цокали по металлическим поножам, прикрепленным ремнями к моим голеням.
Неприятно яркий свет заливал вытоптанную площадку перед навесом. Я увидел Ингу. Она была самым светлым пятном. В мокром, выпачканном в глине платье, она сидела под навесом, по-мужски широко расставив ноги, и часто затягивалась сигаретой.
Браз стоял под зонтиком, читая на моем лице все, что хотел спросить. Он выглядел более несчастным, чем я, и был готов терпеливо выслушать любые, в том числе незаслуженные упреки в свой адрес.
– Почему не снимаете кино? – спросил я Браза. – Почему войска не встречают Крекса, не ликуют, не пьют вино?
Еще минуту назад Браз надеялся на чудо. Он остановил съемку и ждал меня.
– Внимание! – сказал он в мегафон, повернувшись к войску. Голос его подвел. Режиссер откашлялся и повторил: – Всем внимание! Прошу всех замолчать и выслушать меня…
Я выхватил из его рук мегафон.
– Подождите! Ничего пока не объявляйте.
– Почему? – Браз вздернул брови.
– Делайте то, что я вам говорю, и не задавайте вопросов.
Я пошел к камере, покрытой большим полиэтиленовым мешком. Оператор то ли дремал на маленьком рыбацком стульчике, то ли думал, уставившись в одну точку. Когда я приблизился к нему, он вскинул кудрявую голову, привстал и сунул в карман маленькую плоскую фляжку.
– Ну? – спросил он.
Я отрицательно покачал головой.
– Какое несчастье! – пробормотал он. – В моей практике это первый случай. Ноги каскадеры ломали, руки ломали, головы разбивали, а вот чтобы так…
– Вы не заметили, как он упал?
– Нет, – ответил оператор. – Я в этот момент снимал левый фланг.
– Жаль, – ответил я.
– Вы подойдите к Кочкину, это мой помощник. Он дублировал на видео общую панораму и мог что-нибудь заметить.
Я взглянул на часы. Прошло сорок минут после того, как я распрощался с врачом.
Помощника оператора я нашел в палатке, где он в обществе гримера Танюши, хамоватого костюмера, фельдшера и двух незнакомых мне женщин пил кофе.
– Выйдите к оператору, – сказал я, склонившись над ухом помощника.
Кочкин скрипнул стулом, повернул голову вполоборота так, что я увидел его профиль с ввалившейся седловиной носа и большими мясистыми губами.
– Что ему надо? – спросил он, продолжая сидеть.
Он ни в чем не был виноват, но я чувствовал, что уже готов сильным ударом свалить его на пол.
– Он не сказал, – сквозь зубы процедил я.
Кочкин, рисуясь перед женщинами, махнул рукой:
– Подождет!
– Он сказал, чтобы вы срочно подошли к нему! – из последних сил сдерживая себя, произнес я.
Кочкин не донес чашку до рта. Рука его замерла.
– Это кто такой? – спросил он свое окружение.
– Наш новый актер, – ответила Танюша. Я ей нравился, и она хотела представить меня в лучшем свете. – Он будет играть Странствующего Рыцаря.
– Понятно, – кивнул Кочкин и отпил из чашки. – А ведет себя как исполнитель главной роли… Так на чем я остановился?
Конечно, со своим уставом не заходят в чужой монастырь, но я был не виноват в том, что время обладает свойством двигаться всегда, приостановить движение невозможно, а Кочкин не хочет этого понимать. Я схватил его за уши, поднимая вверх вместе со стулом, развернул к себе и посадил на стол. Раздался грохот. Чашка упала на мягкий пол и тотчас попала мне под ногу. Хрустнул фарфор. Окружение Кочкина отшатнулось. Танюша негромко вскрикнула. Хамоватый костюмер вскочил, словно тоже захотел получить по роже.