Славяне: от Эльбы до Волги
Шрифт:
Город Марг , упоминаемый Приском, по выводам исследователей, находился на правом берегу Дуная ниже Белграда, у впадения реки Моравы. Город был, видимо, значительным, так как Приск упоминает о епископе Маргском. Что касается меры веса, литра, или либра, в которой гунны получали золото от императора, то она равнялась 327,45 г.
Иордан приводит описание Аттилы, его происхождения и характера: «Этот Аттила был рожден Мундзуком, двоюродные братья которого, Октар и Роас, как рассказывают, царствовали до него в земле гуннов, хотя не в том объеме, как сам Аттила. Он наследовал им после их смерти, вместе с двоюродным братом Бледою; готовясь к походу, который он замышлял, Аттила решил увеличить свои силы братоубийством и стремился вместе с тем погубить всех своих родственников. Бледа, царствовавший в большей части земли гуннов, был коварно умерщвлен. Соединив под своей властью всех гуннов и собрав вместе все народы, подчиненные им, Аттила задумал покорить себе две первые нации в мире – римлян и вестготов. Его войско доходило до 500 тысяч. Этот человек родился в мир для потрясения народов и внушения страха всему миру;
Далее Приск в своем сказании сообщает, что, заключив с византийцами мирный договор, гунны «обратились к покорению других народов Скифии и завели войну с соросгами» (86,457). Э.А. Томпсон предполагает, что соросги – это аланы. Сарматские племена аланов в эту пору входили в армии всех государств Европы, Азии и Африки. Вместе с вестготами аланы создали государство в Испании, вместе с вандалами завоевали Северную Африку и создали государство со столицей в Карфагене, а в Азии входили в состав персидской армии. Аланы состояли на службе и у Византийской империи, а также были союзниками гуннов. Но те аланы, или соросги, с которыми, по описанию Приска, воевали гунны, проживали, скорее всего, в районе Азовского моря и вслед за акацирами – жителями Северо-Западного Причерноморья решили получить независимость.
Но, несмотря на заключение мирного договора военные действия гуннов и византийцев продолжались не только вдоль Дуная, но и в Крыму; они заканчивались новыми договорами, по которым требования гуннов только увеличивались. При этом если количество денег, выплачиваемых византийской стороной, было предметом переговоров, то выдача беглых рабов являлась безоговорочным требованием Аттилы. Он говорил, что «не позволит, чтобы его рабы действовали на войне против него, хотя они и не могут принести никакой пользы тем, которые вверяют им охранение страны своей» (86, 477).
Приск при описании путешествия посольства, в котором он сам участвовал, рассказывает о некоем Рустикии, знавшем скифский язык. Этот человек родом итальянец, хоть и прибыл вместе с их посольством, но в него не входил, а был прислан полководцем западных римлян Аэцием к Аттиле в письмоводители. Аэций был лично знаком с Аттилой, так как в юности побывал в заложниках у гуннов. Этот западноримский полководец стремился получить достоверную информацию о замыслах гуннов, а также вовремя довести до Аттилы и правильно истолковать ему собственные предложения.
Здесь нет речи о каком-то особенном гуннском языке, переводчику достаточно было знать скифский язык. Самих скифов уже не существовало более пяти-шести веков, так что, скорее всего, это был сарматский язык аланов, язигов и роксаланов. Если гунны, как утверждают многие исследователи этого народа, были тюрками, то тюркский язык и иранский язык сарматов были в то время, вероятно, достаточно сходными для взаимопонимания. Приск упоминает в своем описании о народе акациров, покоренном гуннами в причерноморских степях, но в это время поднявших мятеж. Аттила вынужден был предпринять по отношению к ним карательные меры.
«Онигисий в это время был послан со старшим сыном Аттилы к акацирам, народу скифскому, покорившемуся Аттиле по следующей причине.
В акацирском народе было много князей и родоначальников, которым царь Феодосий посылал дары, для того чтобы они, быв между собой в согласии, отказывались от союза с Аттилой и держались союза с римлянами. Тот, кому были поручены эти подарки, раздал их каждому князю не по достоинству. Куридах, главный между ними по власти, получив подарки, следовавшие второму по нем, почитал себя обиженным и лишенным должной ему награды. Он звал к себе на помощь Аттилу против других соначальников. Аттила послал к нему немедленно многочисленное войско. Одни из князей акацирских были этим войском истреблены, другие принуждены покориться. Аттила после того пригласил Куридаха к себе для принятия участия в торжестве победы. Но Куридах, подозревая козни, отвечал Аттиле, что трудно человеку взирать на бога; а если человек не в силах пристально смотреть и на круг солнечный, то можно ли без вреда для себя взглянуть на величайшего из богов? Таким образом, Куридах остался в своей земле и сохранил свои владения, между тем как весь остальной народ акацирский покорился Аттиле. Желая сделать царем этого народа старшего из сыновей своих, Аттила отправил Онигисия для приведения в действие этого намерения» (86, 478).
Кто же такие акациры? Вероятно, это был многочисленный народ, имеющий множество князей и родоначальников. Но византийцам он был мало известен, иначе они более умело распределили бы подарки князьям. А для Аттилы эти акациры были очень важны, поскольку он немедленно послал на их усмирение большое войско.
О местонахождении столицы гуннов, где проживал Аттила, можно только догадываться, так как ни Приск, ни Иордан не указывают точно это место. «Мы шли далее дорогой гладкой, пролегавшей по равнине, и дошли до рек судоходных, из коих самые большие после Истра суть: Дрикон, Тига и Тифиса. Мы переправились через эти реки на однодеревках, употребляемых береговыми жителями тех рек. Другие реки мы переезжали на плотах,
Далее византийские послы «ждали, покуда Аттила проехал вперед; потом продолжили свой путь за ними вместе со множеством народа. Переехав через некоторые реки, мы прибыли в одно огромное селение, в котором был дворец Аттилы. Он был, как уверяли нас, великолепнее всех дворцов, какие имел Аттила в других местах. Он был построен из бревен и досок, искусно вытесанных, и обнесен деревянной оградой, более служащей к украшению, нежели к защите. После дома царского самый отличный был дом Онигисиев, также с деревянной оградой; но ограда эта не была украшена башнями, как Аттилина. Недалеко от ограды была большая баня, построенная Онигисием, имевшим после Аттилы величайшую силу между скифами. Он перевез для этой постройки каменья из земли Пеонской (вероятно, из Нижней Паннонии в междуречье Саввы и Дравы. – Ю.Д.); ибо у варваров, населяющих здешнюю страну, нет ни камня, ни леса. Материал же этот употребляется у них привозной. Архитектор, строивший баню, был житель Сирмия (совр. Сремской Митровицы. – Ю.Д.), взятый в плен скифами. Он надеялся получить свободу в награду за свое искусство, но вместо того был подвергнут трудам более тяжким, чем скифская неволя. Онигисий сделал его своим банщиком (быть банщиком в бане подобной финской для жителя византийской империи было, видно, очень необычным делом, никак не сходным с аналогичной работой в римской бане. – ЮД> (86, 484).
Из этих описаний можно только предположить, что местопребывание Аттилы было где-то на равнинной части территории современной Венгрии.
В приведенном описании путешествия Приска упоминается напиток медос, в котором, естественно, можно узнать напиток из меда. Вот на использовании этого слова «медос» многие исследователи делают вывод, что посольство византийцев встретило славян. Действительно, у всех славянских народов продукт, производимый пчелами, называется медом, но ведь на современном греческом языке мед – это , на венгерском – mez, на немецком – met, на латинском – mel. В этимологическом словаре русского языка М. Фасмера, кроме написания слова «мед» на славянских языках, приводится: medus на литовском и латышском языках, meddo на древнепрусском языке, madhu на древнеиндийском языке. При этом хмельной напиток на греческом языке – . Мед был одним из первых продуктов питания, который научился добывать первобытный человек, так что у индоевропейских народов это слово имеет общее происхождение. Делать же выводы о том, что посольству византийцев встретились славяне на основании одного этого слова – явное преувеличение. Тем более что у римлян было принято вместо сырой воды употреблять теплую воду, смешанную с вином и медом. Не стоит предполагать под напитком медос русскую медовуху или ставленый мед. Ведь на пиру у Аттилы и хозяева, и гости употребляли вино, а о напитке медос ничего не говорится.
Приск дает некоторое представление о языках, на которых общались подданные Аттилы. При ожидании Приском приема у гуннского вельможи Онигисия он встретил одного византийца, ставшего рабом у гуннов. Вот как Приск описал эту встречу:
«…подходит ко мне человек, которого, судя по скифскому платью, принял я за варвара. Он приветствовал меня на эллинском языке, сказав мне: „“ (радуйся, здравствуй!). Я удивился тому, что скиф говорит по-эллински. Скифы, будучи сборищем разных народов, сверх собственного своего языка варварского, охотно употребляют язык гуннов, или готов, или же авсониев в сношениях с римлянами; но нелегко найти между ними человека, знающего эллинский язык, исключая людей, уведенных в плен из Фракии или из приморской Иллирии. Но таких людей, впавших в несчастие, легко узнать по изодранному платью и по нечесаной голове; а человек, с которым я говорил, казался скифом, живущим в роскоши, одет был очень хорошо, а голова острижена была в кружок. Ответствуя на его приветствие, я спрашивал его, кто он таков, откуда пришел в варварскую страну и почему он предпочел скифский образ жизни прежнему. Он спросил меня, зачем я любопытствую это знать. „Эллинский язык, которым ты говоришь, – сказал я ему, – возбуждает мое любопытство“. Тогда он, засмеявшись, сказал мне, что он родом грек; что по торговым делам приехал в город Виминаций, лежащий в Миссии при Истре, что он жил очень долго в этом городе и женился там на богатейшей женщине, но лишился своего счастья, когда город был завоеван варварами; что бывшее у него прежде богатство было причиной, что при разделе добычи он был предпочтительно отдан Онигисию, ибо взятые в плен богатые люди доставались на долю, после Аттилы, скифским вельможам, имеющим большую власть. Впоследствии, – продолжал он, – я отличился в сражениях против римлян и против народа акациров, отдал своему варварскому господину, по закону скифскому, все добытое мной на войне, получил свободу, женился на варварке и прижил детей. Онигисий делает меня участником своего стола, и я предпочитаю настоящую жизнь свою прежней, ибо иноземцы, находящиеся у скифов, после войны ведут жизнь спокойную и беззаботную: каждый пользуется тем, что у него есть, ничем не тревожимый; тогда как живущие под властью римлян во время войны бывают легко уводимы в плен, потому что надежду своего спасения полагают на других, так как они не все могут употребить оружие по причине тиранов» (86, 486).