Славяне в древности

Седов Валентин Васильевич

Польский археолог К. Годловский категорически отрицает возможность проживания славян в регионах провинциалъноримских культур. В поисках истоков славян, считает этот исследователь, более важным является не типологические сопоставления археологических признаков, а уровень социально-экономического развития. Обращая внимание на простоту и бедность инвентарей раннесредневековых культур славянского населения, их заметную примитивность в сопоставлении с пшеворской и черняховской, неразвитость социально-экономической структуры этого населения, К. Годловский утверждает, что раннесредневековые славяне не могли быть наследниками провинциальноримских культурных образований. Славянские древности первой половнны I тыс. н.э. в этой связи следует

искать среди археологических культур, не затронутых римской цивилизацией, в лесной зоне Восточной Европы. Модель раннесредневековых славянских культур по уровню общественно-экономического развития близка населению Верхнего Поднепровья первой половины I тыс. н. э., представленному позднезарубинецкими древностями и киевской культурой.

Пшеворскую и Черняховскую культуры К. Годловский определяет как восточногерманские. И только в V в., когда германцы ушли из севернопричерноморских земель и Висло-Одерского междуречья, началась бурная миграция славян из Верхнего Поднепровья на опустевшие территории и далее на западе до Эльбы, а также в Подунавье и на Балканский полуостров. Восприняв элементы местных культур, славяне создали пражскую и пеньковскую культуры. Становление этих культур, по мнению польского археолога, соответствует формированию славянской этнической общности 31.

Этой концепции довольно близки этно-генетические построения петербургских археологов Д.А. Мачинского и М.Б. Щукина. Последний, подчеркивая «структурные различия» между пшеворской и черняховской культурами (для них характерно распространение мисок), с одной стороны, и раннесредневековыми достоверно славянскими (свойственны в основном горшки), с другой, утверждает, что структурно однотипными с раннесредневековыми являются древности лесной зоны к востоку от бассейна Вислы и к северу от Киевщины. Этот регион, по М.Б. Щукину, сопоставим с венедами Тацита. Население сложившейся в первой половине I тыс. н.э. киевской культуры еще было балто-славянским. И только после гуннского нашествия складываются славяне, которые представлены тремя культурами — колочинской, в основе которой лежит киевская; пеньковской, сформировавшейся из киевских, черняховских и кочевнических элементов; и пражской, вероятно, на основе «белого полесского пятна», где археологических памятников II—IV вв. н.э. пока не найдено 32.

Д.А. Мачинский на основе собственной интерпретации свидетельств античных письменных памятников видит в венетах античных авторов население лесной зоны Восточной Европы от среднего Понеманья на западе до верховьев Оки и Пела на востоке. Здесь жили славяне, балты и «балто-праславяне»; при этом славянам принадлежала культура штрихованной керамики раннего железного века, имеющая, по представле¬ниям этого исследователя, «общий облик» с пражской культурой раннего средневековья.

В I в. н.э. славяне продвинулись в Припятское Полесье, где стали археологически трудноуловимыми, им принадлежала зона «археологической пустоты». В дальнейшем здесь формируется пражская культура, а по соседству на основе киевской — пеньковская 33.

Украинская исследовательница В.Т. Коломиец на основе географического и этимологического анализа некоторых общеславянских названий рыб локализует славянскую прародину на сравнительно небольшой территории — к северу от Припяти и к югу от Западной Двнны, между Неманом и Березиной днепровской. Здесь около середины I тыс. до н.э. в условиях взаимодействия балто-славянских диалектов, носители которых пришли из Центральной Европы, с местным финно-угорским субстратом и начал формироваться праславянский язык 34.

Согласно представлениям польского лингвиста М. Рудницкого, прародина славян находилась на южном побережье Балтийского моря, между р. Преголь и западными пределами Мекленбурга 35.

Труды немецкого исследователя Ю. Удольфа безусловно представляют крупный вклад в изучение славянской гидронимики и, следовательно, древней истории славян 36. Существенно и то, что славянские

водные названия рассматриваются во взаимосвязи с проблематикой иллирийских, фракийских и дакийских гидронимов и топонимов. Однако возможности ономастики в изучении славянского этногенеза все же ограничены. Исходя из гидронимических данных, исследователь определяет место славянской прародины в северных предгорьях Карпат (от Татр иа западе до Буковины на востоке), то есть в исторической Галиции. Время пребывания славян в этом регионе определяется Ю. Удольфом около 500 г. н.э. Весьма интересно реконструируются исследователем последующие миграции славян на восток к Днепру, в низ по течениям Вислы и Одера, а также на юг через Карпатские горы.

Из археологов ближе других к положениям Ю. Удольфа находятся взгляды словенского исследователя А. Плятерского 37. Он, прежде всего, отмечает, что славяне, как и большинство других народов средневековой Европы, являются гомогенным этносом, сложившимся из разных этнических групп. Прародину славян А. Плятерский локализует в верхних течениях Днестра и Прута, где, по его представлениям, зародилась пражская культура раннего средневековья. Характеризуя более ранние археологические культуры — лужицкую, пшеворскую, зарубинецкую, черняховскую, липицкую, карпатских курганов и киевскую, — исследователь приводит разные мнения, существующие в литературе, относительно этнической принадлежности их носителей, и полагает, что среди населения названных культур были предки славян.

Чешский археолог З. Ваня также считает возможным начинать историю славян только с VI в. н.э. При этом ои ссылается на миеиия лингвистов, которые пишут о позднем становлении праславянского языка. В предшествующее время, по мнению этого исследователя, еще протекали процессы интеграции славян и их языка в балто-германо-славянской сфере. Формирование славянского этноса происходило на стыке трех археологических культур — восточной части пшеворской, северо-западной части черняховской и южной части зарубинецкой. Ни одну из этих культур нельзя признать славянской. Только по завершении интеграционного процесса, который соответствует финалу названных культур, и сложении раннесредневековых древностей можно определенно говорить о становлении славянского этноса с его самостоятельным языком 38.

Можно упомянуть еще мнение немецкого лингвиста В.П. Шмида, который на основании лексических и ономастических материалов полагает, что тот ареал, который обычно очерчивается исследователями как славянская прародина, является новой территорией, на которую будущие славяне пришли из региона, впоследствии заселенного балтами 39.

Огромный интерес представляют изыскания по вопросам славянского этногенеза О.Н. Трубачева, изложенные в серии статей и впоследствии обобщенные в монографии 40. Они основываются на языковых, прежде всего на этимологических и ономастических, материалах, но затрагивают и элементы культуры. Исследователь отстаивает положение о формировании и древнейшем обитании индоевропейцев в Европе. Он утверждает, что праславянский язык образовался непосредственно из индоевропейского, минуя промежуточную балто-славянскую стадию, и относит этот процесс к III—II тыс. до н.э. Древнейшим регионом славян было среднее Подунавье. Здесь славяне имели контакты с праиталиками, а на востоке с иллирийцами. Некоторые языковые элементы указавают также на их связи с кельтами (рис. II).

Широкая миграция кельтов в восточном направлении вынудила часть славян продвинуться к северу от Карпат, в результате ими было освоено Повисленье. Здесь славяне взаимодействовали с германцами. К этому же времени относится начало контактов славян с ираноязычным населением Северного Причерноморья и индоарийскими группами, входившими в состав Великой Скифии. Во второй половине I тыс. до и.э. устанавливаются тесные связи между славянами и балтами, что отразилось во многочисленных схождениях в области фонологии, грамматической структуры и словарном фонде.