Славянская мифология: эницклопедический словарь
Шрифт:
Н. встречается в профилактических и лечебных обрядах, связанных с детьми. В Пермской губ. повитуха обходила без одежды вокруг бани с ребенком на руках, чтобы он не плакал ночью. В Архангельской обл. мать брала на руки больного ребенка и шла с ним голая вокруг бани; считалось, что виноват в болезни тот, кто первым ей встретится.
Демонстрация гениталий и переодевание призваны были подействовать на нечистую силу, отогнать или обмануть ее. В русском Поморье женщина во время сенокоса отгоняла лешего: подняв сарафан, она хлопала ладонью по телу, прикрикивая: «Н-н-а, леший! Ничего не получишь!» Если человек заблудился в лесу, то ему следовало раздеться догола, вывернуть наизнанку одежду и переодеть обувь с правой ноги на левую и наоборот.
Обнажение «срамных» частей тела характерно для святочных
У русских обнажение как форма ритуального поведения практиковалось в масленичных обрядах. Так, на Русском Севере, на Урале, в Сибири и в других местах в последний день масленицы при стечении народа один или несколько мужиков разыгрывали на улице (на морозе), «как Масленка парится в бане»: для этого они раздевались донага, брали веник, входили в «баржу» или «лодку» и там «парились» на потеху публике. Иногда та же сценка принимала форму пародийного очистительного обряда, которому подвергались все, кто принимал участие в масленичных бесчинствах.
Полное или частичное обнажение было одним из важнейших условий совершения эзотерических ритуалов и колдовских практик. В таком виде девицы и женщины совершали обряды опахивания (у русских, болгар и в других местах). В Заонежье при эпизоотии две вдовы нагишом, с черным котом и петухом в руках трижды обходили деревню, а потом закапывали их живыми у околицы. В Орловской губ., чтобы не было блох, в Чистый четверг девушка или молодая женщина до восхода солнца должна была без одежды вымести сор из избы и, положив его на заслонку от печи, вынести на середину дороги. В Болгарии мужчины нагими «изгоняли» из села змей или высекали «живой огонь» в обрядах вызывания дождя. У гуцулов музыкант, если хотел получить от нечистой силы умение хорошо играть, на Благовещение перед восходом солнца шел на перекресток, где раздевался догола и играл на скрипке, после чего ему не было равных в игре.
В колдовской практике обнажение сближается с другими формами антиповедения: распусканием волос, непристойными движениями, руганью и т. п. Ведьмы нагими собирали росу на Ивана Купалу, шли в чужой хлев, чтобы отобрать молоко у коров, делали в поле заломы, отправлялись на сборище или на шабаш и т. д. У южных славян в Юрьев день до восхода солнца ведьма нагишом объезжала чужие загоны со скотом, сидя верхом на вале ткацкого станка, чтобы отобрать молоко у чужих коров.
В обнаженном виде являются людям многие персонажи народной демонологии: русалка, полудница, банник с банницей, водяной, шутовка, шишига. В России банник принимал иногда образ голого старика, покрытого грязью и листьями от веника; обдериха пугала моющихся в бане, обернувшись голой девкой. В народных рассказах о посещении загробного мира и в лубочных картинках в обнаженном виде рисуются души умерших грешников. Частичная или полная Н. характерна для русских юродивых.
Лит.: Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX — начала XX в. М., 1984. С. 116–119; Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. М., 1979. С. 29, 31; Логинов К.К. Девичья обрядность русских Заонежья // Обряды и верования народов Карелии. Петрозаводск, 1988. С. 66–67; Логинов К.К. Материальная культура и производственно-бытовая магия русских Заонежья. СПб., 1993. С. 22, 34, 96, 113; Толстой Н.И. «…выходила потаскуха в чем мать родила» // Живая старина. 1994. № 4.
Т.А. Агапкина, А.Л. Топорков
НАСЕКОМЫЕ — хтонические существа, воспринимаемые как нечисть (кроме пчелы и божьей коровки) и поэтому подвергаемые ритуальному изгнанию (см. Гады). Для Н. характерна символическая соотнесенность со скотом. В символике муравьев, блох, вшей, клопов, мух, пчел существенную роль играет признак множественности.
С гадами Н. роднит дьявольская природа (дьявол сотворил мух, ос, шершней, шмелей), ядовитость (бабочки, паука, медведки и др.), использование в обрядах вызывания дождя (вши, блохи, паука, медведки, муравьев). По украинскому поверью, мошки, комары, мухи завелись из пепла; согласно южнославянским легендам, блохи, мухи и комары произошли из искр от змеиного удара хвостом по углям, блохи — из горсти земли, из праха или пепла змеи, вши — из пыли, пепла, из крови змеи.
У всех славян распространены представления о Н. как образе души: в виде мухи, бабочки, муравья, жучка душа покидает тело человека во время сна, особенно ведьмы, в виде мухи или бабочки она вылетает из умирающего и посещает родной дом после смерти, светлячков воспринимают как души людей, с душами живых членов семьи отождествляют зимующих в доме мух.
Разнообразны ритуально-магические способы изведения Н. у восточных славян. Часто пойманного таракана хоронили, считая, что остальные пойдут за ним следом. Сажали его в лапоть или клали в «гробик» из репы или ореховой скорлупы и везли на ниточке на кладбище, там закапывали и ставили крестик. Иногда привязывали таракана ниткой за лапку и тащили на кладбище, когда туда везли покойника. По пути голосили: «Забери, голубчик, всех своих братиков, сестричек да мою хату мне очисть». Таракана бросали в могилу, когда в нее опускали покойника. Клопов спроваживали на «тот свет», подкладывая в гроб покойнику и приговаривая: «Куды гроб, туды клоп». Разыгрывали похороны блохи с мухой, посаженных в огурец: наряжались попом, кадили смолой, голосили, стучали в косы, изображая колокольный звон, всей деревней провожая «мертвецов» на кладбище. Закапывая блоху, причитали: «Попрыгунья блошка, подогни ножки, перестань скакать, пора ложиться помирать».
В некоторых местах таракана всей семьей волокли из дома на нитке через плечо и погоняли хворостиной: «Нейдет, пойдет… Ухнем!» Тянули за ниточку через дорогу под пение свадебной песни о том, как везут невесту с богатым приданым в новый дом. В день св. Тимофея Прусского (10. VI) выволакивали на двор в лапте пару прусаков и секли лапоть с угрозой: «Убирайтесь, прусаки, не то побьют вас мужики!» Выносили на коромысле двух тараканов к реке, приговаривая: «Пошли, поехали, живые покойники», а затем бросали в воду. Иногда тараканов бросали вслед выгоняемому стаду, веря, что все тараканы уйдут за стадом в поле.
От Н. избавлялись также путем передачи или подбрасывания кому-либо. Незаметно приносили тараканов соседям, в сенях читали заговор: «Сорок тараканов, сорок первый таракан — вся стая их, идите к соседу такому-то, а в нашей избе чтобы не слышно, не видно — духу не было. Аминь, аминь, аминь». Клопов бросали священнику в спину со словами: «Куда поп, туда и клоп», тайком клали ему в шапку или под седло лошади, говоря: «Попы, попы, возьмите наши клопы».
В заговенье Рождественского поста одна женщина обегала вокруг дома верхом на кочерге и стучала в дверь, а другая выходила к ней верхом на помеле. Первая спрашивала: «Чем заговелись?» — «Хлебом-солью». — «А клопы чем заговелись?» — «Клоп клопа съел». На Новый год открывали настежь дверь и выгоняли из хаты тараканов старым веником: просили их идти поколядовать к соседям. Сверчков отсылали «к месяцу на свадьбу», разъезжая по хате верхом на клюке с распущенными волосами. Мух изгоняли по окончании жатвы, высылая на небеса за снегом: «Черные мухи из хаты, белые в хату».