Славянская тетрадь
Шрифт:
Теперь была осень, и гостиница пустовала. Созополь не был целью нашей поездки. Мы надеялись пробраться отсюда в устье реки Ропотамо и по возможности подняться вверх по ее течению.
Книги по географии и туристские справочники, друзья и случайные знакомые твердили нам, что Ропотамо – один из самых красивых и диких уголков Болгарии. Говорилось даже, что это не что иное, как миниатюрная игрушечная Амазонка.
Капитан Петер, в котором суровость моряка, избороздившего море в погоне за дельфиньими стаями, сочеталась с добродушием пожилого толстяка, охотно согласился потерять сутки и прокатить нас
Оставалось решить продовольственный вопрос: ведь на Ропотамо нет ни кафе, ни закусочных, ничего, на что можно было бы рассчитывать. Да и команде рыбачьего бота (состоящей, правда, из трех человек) не голодать же из-за нас целые сутки. Тогда мы решили дать капитану Петеру денег с тем, чтобы он уж обо всем позаботился.
Когда мы по неопытности отсчитали ему несколько крупных купюр, едва заметная тень удивления промелькнула на капитанском лице, но тут же и исчезла: моряки ведь, с одной стороны, привыкли ничему не удивляться, а с другой, сдерживать и скрывать свои чувства. «Наверно, такой уж у них размах и аппетит», – может быть, подумал про нас капитан Петер.
Вечером этого дня любопытные созопольцы могли наблюдать, как вереницы людей по гнущимся сходням тащили на рыбачий бот бутылки, оплетенные прутьями, арбузы, корзины с рыбой, мешки с хлебом, закатывали некие бочки.
Проснувшись задолго до восхода солнца, мы услышали, что прибой под окнами хлещет сильнее и ритмичнее, чем он хлестал с. вечера. На рассвете и летом бывает зябко, теперь, в сентябре, было холодно. Только что не заморозок. Совершенно круглая луна, заливая все таким ярким светом, какой может литься от луны только на юге, как бы еще добавляла холоду.
По пустынным каменным улочкам Созополя, где черные, как тушь, тени резали на причудливые куски поле лунного света, мы, ежась от зябкости и кутаясь в легкие плащи, шли к пристани. Шаги наши (такая уж стояла в Созополе тишина), наверно, слышны были во всех концах городка, но городок ничем не отзывался на грубые нарушения предутренней тишины, даже ни одна собачонка не тявкнула нам вслед.
На пристани мы увидели, что далекий горизонт зарделся тонким ровным румянцем. Всю зарю мы, однако, видеть не могли, потому что созопольская скала с зубиками домов на ней приходилась между зарей и нами.
Только обогнув мыс, мы очутились лицом к заре, не было теперь перед нами ничего, кроме зари да моря. Утренний румянец неба был, однако, не так еще ярок, чтобы окрасить волны, и вокруг бота по-прежнему плескалась зелено-желтая лунная жидкость.
Из красной зари вылетали, неслись над морем навстречу нам черные птицы. Словно там, за горизонтом, раздували гигантский горн, а хлопья сажи и пепла разлетались далеко в разные стороны. Птицы летели стремительно, и чем ближе подлетали, тем больше утрачивали черноту свою, становясь красными от купания в потоках обильной, бьющей фонтаном зари. Это были чайки. Превращение черных силуэтов в красных птиц было неожиданно и сказочно, а горн раздувался все сильнее и ярче. Но и теперь не хватало еще силы зари окрасить море.
Вдруг заря начала меркнуть и проступили на ее месте пепельные облака. Вот так и потухает костер, покрываясь пушистым белым пеплом. Но потухла заря не вся. Один уголочек ее, возле самого слияния воды и неба, раскалился
Капитан Петер весело кивнул нам из своей рубки, дескать, проснулся, вышел великий повелитель природы, первопричина всего живого, что есть на земле.
Тут и легла на море малиновая дорожка. С одной стороны гребни волн оставались темно-синими, почти черными, а с другой – зарумянились. Заплескались в море кровавые блики. Белая пена на гребешках волн порозовела, а по временам отдавала сиреневым.
По правому борту на отдалении громоздился берег. Расстояния до него хватало, чтобы стушевались, стали недоступными глазу мелкие береговые подробности. Ни дерева, ни дома нельзя было разобрать нам, находящимся на боте. А может, там и не было ни домов, ни деревьев.
В одном месте зиял в гористой береговой гряде черный пролом ущелья, из которого стекало на морскую гладь густое молоко тумана. Там и можно было предположить устье реки Ропотамо. Действительно, суденышко наше изменило курс и устремилось к туману, до которого не доставали еще (мешала гора) лучи восходящего солнца.
Острогранные черные камни цепью рассыпались перед входом в устье реки. Но мы искусно проскочили между камнями, и вместо пестреющего белыми барашками моря мертвенная, застекленная гладь окружила нас. То ли от тумана, то ли от того, что вплыли в тень горы, стало заметно холоднее. Нос суденышка ломал застекленную поверхность, раздвигая и взбаламучивая сонные воды, но на хруста, ни звона не слышалось при этом.
Берег раздвинулся скупо, так что боту нашему и не развернуться без заднего хода, так, что каждая травинка видна и на правом, и на левом берегу реки. Что и говорить, не очень широка Ропотамо. Не широка, но сказочно красива. Еще и потому она должна быть знаменита в Болгарии, что все остальные реки бурны, кипящи, стремительны, мутны, узловаты, каменисты, одним словом – горные реки, которые, и разливаясь по долинам, не утрачивают горного своего темперамента.
А эта, тихая задумчивая красавица, прозрачная, как бы даже не текучая, прихотливо извивается среди джунглеподобной зелени. Деревья, подобные кучевым облакам, отражались бы в зеркальной воде сразу же от подножия, если бы не мешалась яркая зеленая полоса прибрежного камыша. Приходится деревьям приподниматься на цыпочки, чтобы дотянуться и заглянуть в светлые струи. Сквозь древесную зелень проглядывают коричневые скалы, поднимающиеся куда выше первого ряда деревьев.
Четкие отражения деревьев и скал ломались и змееобразно извивались, равномерно покачивались в волнах, оставляемых нашим судном, А перед носом его, по тихой, не тронутой еще глади, веером разбегались стремительные бороздки. Это испуганная рыба спасалась от шумного чудовища, вторгшегося в розовое речное утро.
То рыбачья хижина показывалась на берегу, то лодка, привязанная к дереву, то небольшой причалик, но людей не было видно. Так плыли мы вверх по реке Ропотамо. А потом капитан Петер подвел бот к удобному месту, и все сошли на землю. Здесь решено было сделать привал с тем, чтобы пешком побродить по окрестностям.