Славянский «базар»
Шрифт:
Ему казалось, что прошло всего пару минут, но, открыв глаза, он обнаружил, что обстановка поменялась. Куда-то исчез знакомый соседа – помощник в ремонте машины, поубавилось закуски. Стоило выпрямить под столом затекшие ноги, как тут же зазвенели пустые, а значит, выпитые бутылки. Выпил он их вместе с мужиками, или они осилили их без него, об этом Малышев не имел ни малейшего понятия. А толстяк, словно и не минула уйма времени, продолжал рассказывать что-то про свою машину, жену, неизменно называя ее обидными словами, про детей, начальника, сослуживцев. Слушают его или нет, мужика не интересовало.
– Ваня, ты что-то отстаешь? – прозрачная жидкость забулькала, вырываясь из горлышка бутылки. – Мы так не договаривались.
И хоть Малышев успел вовремя сказать «хватит», в его стакане уже переливалась в свете лампочки, плескалась по самый ободок водка. Он хватил ее залпом. Еще достало сил спросить:
– Где тут отлить можно?
Что ответил хозяин, Иван не помнил, сознание вернулось к нему, когда он спускался по крутой лестнице смотровой ямы, а толстяк заботливо поддерживал его за локоть, хоть и сам был мертвецки пьян. Такое случается, стоит кому-то в компании почувствовать себя трезвее остальных, он тут же принимается заботиться о них, и тогда уже ни за что не вырубится.
– Садись, – водка снова полилась в стаканы, а за ней настало забытье.
Внезапно сон улетучился. Малышев обнаружил, что стоит, упершись лбом в кирпичную стену в темном дворе. Страшный грохот доносился с правой стороны. С трудом Иван перевел взгляд, сосед по гаражу пытался попасть дужкой огромного навесного замка в циклопические сварные петли. Гудела, громыхала сталь гаражных ворот. Наконец послышался скрежет проворачиваемого в замке ключа.
– Где? Что? – пробормотал Малышев, чувствуя, что без посторонней помощи не сможет оторвать лоб от кирпичной кладки. Тот словно прирос к шершавому кирпичу.
– …моя гадина… – услышал Иван, – не могла позже приехать. Ничего, за ночь просплюсь, встречу ее как человек.
Кто и каким образом сообщил толстяку о завтрашнем приезде жены, так и осталось для него тайной.
– Больше тут сидеть нельзя, ты уж, сосед, извини, – заботливые руки подхватили Малышева, – идем. Тебе куда? Я тебя куда хочешь доставлю. Друзей на дороге не бросают.
– Мне бы домой…
– Хорошо. Давай адрес.
Иван глупо захихикал, он напрочь забыл собственный адрес, помнил в малейших подробностях, как ехать к дому на машине, какими дворами кратчайшим путем выбираться от станции метро, но название улицы и номер дома улетучились из головы. Единственное, что оставалось в его памяти из московской географии, – бар «Лотос». Слова погибшей на его глазах девушки врезались в память, и ничем их вытравить было невозможно. Забылось даже то, в какой ситуации они были произнесены. Алкоголь сделал свое дело.
– Тверская. Бар «Лотос». Карл, – выдал Малышев все, что помнил.
Собутыльник с доверием отнесся к сказанному.
– Понял. Доставим.
Поддерживая один другого, они миновали сторожку. Собака, сидевшая в будке, вначале дернулась, но потом решила не связываться с пьяными. Цепь короткая, в случае чего далеко не убежишь. Сторож на прощанье помахал толстяку рукой, тот не первый раз выбирался из гаражного кооператива «на рогах».
– Счастливо добраться.
– Счастливо оставаться.
Мужчины
– Осторожно, – проговорил Иван.
– Что такое?
– Мне кажется, сейчас земля поднимется и даст мне по морде, – прыснул смехом Иван и присел на корточки.
– Живо поднимайся! Не спи, замерзнешь. В нашем деле нельзя останавливаться… – твердил толстяк.
Никто из выпивших мужчин не обратил внимания на старую «Волгу», прижавшуюся к забору. Прикорнувший за ее рулем мужчина вскинул голову и тут же выругался:
– Вдвоем…
Он раздумывал недолго, взгляд его еще был прикован к сидевшему на корточках Малышеву, отмахивавшемуся от назойливого провожатого, а пальцы уже вдавливали кнопки мобильника.
– Петрович, – прохрипел он в трубку, – наш клиент не один появился. Их двое. Оба в стельку пьяные. Что делать?
– Погоди.
В наушнике трубки послышались шаги, на том конце линии Петрович хлопнул дверью, вскоре прозвучал еле различимый голос.
– Миир, их двое. Оба пьяные.
Мужчина, сидевший в машине, ответа не услышал. Буквально через секунду трубка взорвалась зычным голосом Петровича.
– Василий, веди его до последнего. Следи, на кого он выйдет. Когда останется один, действуй.
– Понял.
Мужчина дождался, пока пьяные доберутся до поворота, и только тогда запустил двигатель. Он вел слежку профессионально, без скидок на то, что преследуемые одурманены алкоголем. Иван с толстяком брели вдоль бесконечного забора, на улице, с двух сторон обставленной промышленными зданиями, здесь нечего было и мечтать словить такси.
– Держись.
– Держусь.
Мужчины все-таки успели проспаться, свежий воздух делал свое дело, и когда они оказались на улице с жилыми домами, с дребезжащим трамваем, то вполне сносно держались на ногах. Теперь Малышев был трезвее своего спутника, но, как каждый пьяный, владелец подземного бункера признавать этого не хотел. Он упрямо твердил:
– Я тебя довезу.
Добитое, с изъеденными ржавчиной бортами, такси подрулило к тротуару.
– Мужики, вам куда?
– Куда скажу, туда и повезешь, – у трезвеющего толстяка прорезались агрессивные нотки.
– Ясное дело, повезу, если заплатите. Деньги сначала покажи.
Толстяк обиженно надул губы, запустил руку в карман брюк и извлек ком бумажных денег.
– Хватит?
Выловив взглядом несколько сотенных бумажек, таксист убедился в платежеспособности пассажиров и распахнул заднюю дверцу.
– Прошу.
– На Тверскую…
– Живешь там? Круто… – заметил водитель.
– Какое, на хрен, живу. Друга везу.
– А… – протянул водитель.
Пока ехали, Малышев окончательно протрезвел, его мучила изжога, болела голова. Толстяк, с которым он пил то ли день, то ли два, вызывал прямо-таки патологическое раздражение, хотелось как можно скорее остаться одному.
– Только побыстрее, – предупредил таксист, подруливая к тротуару, – здесь стоять нельзя.
– Командир, не звезди, я дальше поеду, – толстяк вышел из машины и крепко обнял Малышева, – пока, сосед.