Славянский «базар»
Шрифт:
– Все в порядке, – обратился он к мужчинам, не решавшимся притронуться к картонным ящикам, – грузите. У вас есть еще час, чтобы покинуть территорию, потом сменится охрана. У меня с новым дежурным договоренности нет. Для вас открыты южные ворота. По всей дороге до границы с Беларусью у вас зеленый свет. Дальше – ваша забота.
Мужчины переглянулись. Не прошло и десяти минут, как ящики исчезли в недрах броневика. Старший из курьеров подошел к Петровичу.
– Наверное, нельзя было по-другому, – он бросил взгляд на открытый люк самолета.
– Нельзя, –
– Жаль.
– Мне тоже. Не советую больше связываться с Кальмаром. Его списали, – Петрович выразительно посмотрел вверх, на небо.
– Понял. Нам все равно.
Банковский броневик с белорусскими номерами неторопливо развернулся на площадке и покатил на юг. Петрович с предельно вежливой, но холодной улыбкой на лице, так умеют улыбаться только представители спецслужб, повернулся к летчикам. Сигарета в пальцах Калинина давно сотлела, и даже пепел выдуло ветром, он сжимал холодный охристый фильтр с обугленным ободком.
– Сигарета, – произнес Петрович.
– Что?
– Сигарета уже вся сгорела. Выбросить надо.
Калинин разжал пальцы и машинально раздавил окурок носком ботинка. Это нехитрое действие вернуло его к жизни. Он зацепился взглядом за пятна крови на бетонке и уже не мог отвести от них глаз.
– Вы держитесь неплохо, – похвалил его Петрович, – для первого раза, конечно. Вам раньше приходилось видеть, как умирают люди?
– Один раз, – тихо ответил Калинин, – ранним утром парень из дома напротив выпрыгнул из окна. А я на кухне варил кофе… – Калинин сказал это и замолчал, не понимая, зачем рассказывает о происшествии десятилетней давности.
– У нас такое случается нечасто. Обещаю, что каждый день вам не придется видеть трупы. Вы в состоянии сейчас поднять самолет в воздух?
Калинин кивнул.
– Вашему другу лучше остаться на земле, вид у него неважный.
– Меня мутит, – признался Жуков, садясь на корточки.
– Привыкнете. Все когда-то случается впервые. Меня тоже поначалу мутило. А потом привык. Главное, понять, что смерть может быть работой. Девушку жаль, но никто не просил вас привозить ее на аэродром. В следующий раз не повторите ошибки. Я не спрашиваю, согласны ли вы работать и дальше. Выбора у вас нет.
– Я это понял, – прошептал Жуков.
Петрович подтолкнул Калинина к самолету.
– Полетать придется недолго. И невысоко.
Петрович занял место в кабине, в открытый люк забрались трое мужчин, приехавших вместе с ним. Калинин, осторожно ступая, пробрался между лежавших на полу салона мертвых тел, устроился за штурвалом, включил рацию, связался с руководителем полетов заводского аэродрома.
Калинин запустил двигатель. У сидевшего на бетоне Жукова от ветра волосы взъерошились, но подниматься он не стал. «Кукурузник» разогнался на короткой рулежной полосе. На какое-то время в лобовом стекле было видно только темнеющее вечернее небо, а когда самолет выровнялся, показался далекий лес. Петрович, сверяясь с разложенной на коленях картой, не то приказал, не то просто по-дружески посоветовал:
– До леса,
Говорил так, словно они не летели, а ехали на машине. Ветер врывался внутрь самолета, люк закрывать никто не собирался. Когда под машиной оказался темный еловый лес, Калинин повернул штурвал, самолет качнулся, земля поползла слева направо.
– Не так резко. Груз у нас не закреплен, – напомнил Петрович с улыбкой.
Теперь уже и Калинин понимал, куда они летят. Внизу, на лесном болоте поблескивали отраженным закатным светом «окна» воды. Диск солнца уже коснулся горизонта, окрасив редкие облака пронзительно пунцовым цветом.
– Чуть ниже. И скорость сбросьте до минимума.
Самолет нырнул в густой вечерний сумрак. Под ним проплывало пустынное болото. Петрович отстегнул ремень и выбрался в салон. Его подручные уже подтащили мертвых таджиков к распахнутому люку.
– Первый, пошел, – скомандовал эфэсбист.
Труп исчез в проеме.
– Второй…
Калинин видел, как кувыркнулся мертвец в воздухе, мелькнули полы незастегнутой куртки. Тело с силой ударило в болотную жижу, подняв блестящий фонтан брызг, и тут же исчезло в трясине. Летчику захотелось резко вывернуть штурвал, накренить самолет так, чтобы Петрович и его люди, не удержавшись на ногах, полетели вслед за мертвым таджиком. Но он, скрежетнув зубами, только снизил высоту.
Последней в открытый люк сбросили мертвую девушку. Петрович, хоть и не притрагивался к трупам, отряхнул руки, вернулся в кабину.
– Возвращаемся, – он пристально посмотрел на пилота.
Жуков выглядел вполне сносно. Рядом с ним стоял бледный, но вменяемый капитан в военной форме. Когда самолет замер на площадке и пропеллер совершил последние обороты, военный подошел к «кукурузнику».
– Ну, как? Покатались? – он пожал руку спрыгнувшему на асфальт Петровичу.
Пятна крови уже успели почернеть, засохнуть. Понять, что это такое, глядя на них, было уже невозможно. Мало ли грязи на площадке?
– Не покатались, а полетали, – Петрович назидательно вскинул указательный палец.
– Я пока с вашим вторым пилотом поговорил. Толковый. Общие знакомые у нас отыскались. Самолетом завтра займемся, я уже буксировщик по рации вызвал. Подрегулируем, заменим, подкрасим. Будет не хуже нового.
Калинин смотрел на капитана, веселого, безмятежного, и не мог понять – знает ли тот о сути того, что происходит.
– У нас гостиница при заводе, банька. Устроитесь, отдохнете и через пару дней – снова в небо.
Петрович склонил голову, прошептал Калинину на самое ухо:
– За приятелем своим присматривай. Не нравится мне его вид. В гроб краше кладут.
– Все в порядке. Выпьем водки, его и отпустит. Он мужик крепкий.
– Помни, ты за него поручился. Сболтнете – ты или он, обоим не жить. Болото большое. А теперь отдыхайте, держи деньги.
Петрович сунул в ладонь Калинину два конверта, внутри которых хрустнули купюры.
– Я честно играю, ничего не прячу, чтобы и от меня тайн не было. Понял, что вы перевозили?