Славянское фэнтези
Шрифт:
В школе грамматиков, где дети и заражаются этой болезненной привычкой к долгим разговорам на высокие темы, Феодор старался молчать. Пока другие подростки на практике постигали основы риторики в спорах, сын кинтарийского купца скучал в сторонке, потому что отец с малолетства приучил его к тому, что тот, кто верит в истинного Мессию, должен быть осторожен в словах, пока у власти проклятая Всемогущим Господом династия. Но когда кто-нибудь из мальчишек начинал цитировать Диогена и других ненавистников роскоши и богатства, Феодор не мог стоять в стороне. Не стал он молчать и сейчас.
—
— Я не так хорошо знаю вашу речь, но сказал только то, что мыслил! У меня один язык и одна голова, — ответил ему викинг.
Гамба и Антилай не знали языка словенов, поэтому разговор шёл на языке Империи.
— Хорошо. Я тебе отвечу. В деньгах для меня заключается счастье. Чем их больше, тем я счастливее.
— Феодор! А как же…
— Помолчи, Гаилай! Или пойдёшь на корм акулам! — оборвал странствующего историка на полуслове Кривой Купец.
Гаилай замолчал и принял обиженный вид. Неунывающий Волок-ант хлопнул его по плечу и сказал по-словенски:
— Не грусти понапрасну, потешник. Ястреб уж на что знатная птица, но коли два орла сошлись в чистом небе, то не слышно его голоса.
Польщённый таким сравнением Гаилай гордо выпятил грудь.
— А для тебя, викинг? Разве для тебя счастье не в золоте? — вернулся к спору Феодор.
Варяг улыбнулся. Его наполовину седые усы, казалось, выросли до ушей. Кинтарийский Циклоп махнул пару раз хмельной головой, и лицо Олафа приняло прежние очертания. Феодор Отважный понял, что сегодня дал маху, и, пока варяг собирался с мыслями, добавил в свой кубок воды до самых краёв.
— Феодор, как ты думаешь, почему я пошёл к тебе, хотя остальные купцы платят больше?
— Потому что я, в отличие от них, хорошо плачу не только на словах, — ответил викингу его наниматель.
— Честность — хорошее качество, но не она привлекла меня в тебе. Тем более что когда боги свели нас, ты честно сказал, что, пока не разбогатеешь, будешь платить очень мало, — напомнил викинг.
Феодор задумался. Действительно, Олаф-рус появился у него на службе тогда, когда Кинтарийский Циклоп уже расплатился с долгами, сменил дом и корабль, но ещё не имел возможности платить своим людям столько, сколько платят уважаемые купцы. Олаф-рус с его репутацией заработал бы гораздо больше на других судах или в рядах варяжской стражи Империи. Но он выбрал службу у небогатого купца из Кинтарии. Выбрал и не покинул его даже тогда, когда настал трудный год и мошна Феодора Отважного опустела, а быстроходная «Лань» ушла в другие руки.
Антилай, предводитель матросов, могучий, как боевой слон царей Пенджаба, и верный, как боевые псы варварских племён, ответил за хозяина:
— Потому что после смерти за службу Феодору Отважному не придётся держать ответ перед Всемогущим Господом! Потому что наш хозяин не занимается работорговлей! Потому что он не обманывает ни тех, у кого покупает, ни тех, кому продаёт, ни тех, кого нанимает! Он не ведёт дел с негодяями и не работает с подлецами! Он не боится схватиться с пиратами, но сам никогда не нанимает пиратов, чтобы справиться с богатым
Антилай говорил стоя и постоянно стучал кулаком себя в грудь. До того как попасть к Феодору, он служил у другого купца. Однажды, когда они торговали в королевстве наследника Шарлеманя, им не повезло принять участие в отражении набега викингов. В том бою погиб любимый брат Антилая, и с тех пор могучий моряк ненавидел всех варягов. Выпив много вина, он мог позволить себе высказать эту ненависть.
У Олафа были тяжёлый северный меч и широкий нож сакс, а у Антилая — ничего, кроме собственных кулаков, но хмель заставил его забыть осторожность. Прежде чем Феодор успел вмешаться, предводитель его матросов ударил предводителя дружинников.
Но удар этот не достиг цели. Олаф-рус не выхватил меч и не коснулся ножа. Он просто перехватил руку Антилая и, не вставая с места, вывернул её так, что могучий моряк, единственный, с кем Кривой Купец сходился в борцовском поединке только один на один, под действием страшной боли в плечевом суставе повернулся к викингу спиной и опустился на колени.
— Отпусти его! — напомнил варягу Феодор, кто здесь хозяин.
Олаф-рус подчинился.
— Ступай отсыпаться! — крикнул Кривой Купец Антилаю. — И не смей больше заводить драку с другими предводителями, если не хочешь занять место простого матроса! Я оказал тебе великую честь, оставив пировать с собой и с командирами моих людей, не для того, чтобы ты превращал мою каюту в дешёвую таверну, где вначале льётся худое вино и трещат острые языки, а потом льётся грязная кровь и трещат гнилые зубы! Ещё раз окажешь такое неуважение ко мне и к тем, кого я поставил выше других, то, клянусь Мессией, ты узнаешь, что такое гнев Феодора Корин Гинсавра! А теперь ступай!
Могучий матрос слушал своего хозяина, опустив голову. Он беспрекословно исполнил данный ему приказ, и Волок-ант, заметив, что походка Антилая далека от алмазной твёрдости, вызвался его проводить. С антами Антилай не имел никаких счётов, а добрый и весёлый нрав молодого предводителя словенов давно сделал его любимцем команды, поэтому Феодор не стал возражать. Перед тем как уйти, Волок сказал успокаивающим тоном своему суровому побратиму:
— Не серчай, Олаф, пьяный, что дитя малое. За то, что сделал, не отвечает, а что сказал, не помнит.
Они ушли, а Феодор ещё раз поразился тому, что такие разные люди, как весёлый словен и хмурый варяг, стали друзьями, несмотря на разницу в возрасте в пятнадцать лет. Он уже знал удивительную, похожую на легенду историю их знакомства, но всё равно, наблюдая за ними, с трудом верил, что эти воины — побратимы.
Купец поднёс к губам кубок, но тут же отставил в сторону. Феодор Отважный был собой недоволен. Раньше он всегда чувствовал, когда пришла пора Антилаю покинуть каюту и вернуться к матросам. Сегодня он выпил слишком много вина и в результате допустил оплошность, которая могла стать роковой, если бы варяг чуть замешкал со встречным движением.