Славянское фэнтези
Шрифт:
Будила уже присмотрел себе молоденькую, лишь сегодня утром принятую в круг невест, русоголовую красавицу из заречных Бобровичей и теперь все кивал на нее своим родителям, и те благосклонно улыбались. Девушка была высокая, сильная, яркий румянец и живой блеск глаз обещали им неутомимую работницу и много здоровых внуков.
Горели костры, парни и девушки ходили хороводом, и только Искрен не находил там себе места. «Увидимся в Ярилин день», — вспоминалось обещание, данное ему голосом озерного тумана. Он и не верил, что снова ее увидит, но не мог быть среди простых живых людей, его тянуло прочь от них, в тишину и прохладную
Кто-то сзади положил руку ему на плечо, и от этого легчайшего прикосновения Искрен вздрогнул. Повеяло прохладой со свежим запахом трав и цветов, и сердце упало от недоверчивого счастья — неужели… Он обернулся: рядом с ним стояла она — стройная, белая, как березка, с красной лентой на распущенных русых волосах. Прямо ему в лицо смотрели сияющие синие глаза.
— Вот мы и свиделись, как я тебе обещала! — прошептал голос, глубокий и прохладный, как тихая вода. — Ты рад, желанный мой?
— Ты… зачем пришла? — прошептал Искрен.
— Потому что люблю тебя! — ответила берегиня и положила руки ему на плечи. Сквозь рубашку он чувствовал, что ее ладони гладки и холодны, как листы кувшинки, и от нее веяло прохладной влагой, как от текущей воды. — Как увидела я тебя тогда в роще, так и полюбила навек. Не отстану от тебя, пока ты меня не полюбишь. Ну, разве я не хороша?
Искрен против воли обнял ее, и берегиня вздохнула. Ее прохладные свежие губы коснулись его губ и прижались так сильно, словно она хотела выпить все его тепло. И даже сквозь дрожь и головокружение Искрен чувствовал, как в самое его сердце проникает холод лесной воды, а тело берегини под его руками теплеет, теплеет… Его тепло перетекало в нее, и она задышала чаще, на ее белых и бледных, как жемчуг, щеках проступил румянец.
Холод в груди застывал и превращался в лед, грозил разорвать. Из последних сил Искрен оттолкнул берегиню. Но она не хотела отходить и цеплялась за его руки, и в ее тонких пальцах тоже появилось живое тепло. Зато его била дрожь, как будто он стоял в одной рубахе не в теплой роще Ярилиного дня, а в самый мороз солнцеворота.
— Зачем же ты меня гонишь? — часто дыша и всем телом устремляясь к нему, шептала берегиня, — Полюби меня! Сам Перун-Отец Живу-Матушку в эти дни любит, оттого и родится на земле все живое! Кто любить не хочет, тот против богов идет. Тому счастья не будет! Полюби меня!
— Не могу я тебя любить! — Искрен пятился, сжимая в кулаке оберег с полынью, который сегодня уже почему-то не помогал.
— Почему же? Я — невеста не хуже других. Меня ваши девушки в свой круг приняли, подарками со мной менялись, вот и лента у меня. Называется «красота»! — Берегиня горделиво показала ему красную ленту на своих волосах.
— Девушки тебя в круг приняли? — изумился Искрен.
— Ну да! Я с ними хороводом ходила, и для меня песни пели, меня караваем угощали, теперь и я тоже невеста. Возьми меня!
— Да какая же ты невеста?! — в отчаянии воскликнул Искрен, не зная, как отвязаться от этого губительного счастья.
— Чего же еще мне не хватает?
— Ты же не человек! Ни души, ни живого духа в тебе
— Как же я от тебя уйду, желанный мой! — Облик берегини заколебался, как туман. Черты растаяли, но голос оставался таким же страстным и нежным. — Навек ты меня приворожил своими очами ясными, бровями соболиными, сердцем огненным. Ты — мое солнце ясное, ты мой месяц светлый, как же я от тебя уйду? Хочешь не хочешь, а быть нам с тобой вместе.
— Человеку только человека любить полагается. А дух человеческий и тепло живое ты, нежить озерная, как ленту, просто так на голову не наденешь!
— Где же я возьму человеческий дух? Где возьму душу?
— Где? — Как же мог простой парень ответить на этот вопрос? — У людей они есть. А у вас, нелюдей, так, видимость одна. И не морочь ты меня, отстань, не могу я тебя любить.
И прежде чем она что-то ответила, Искрен повернулся и бегом бросился из-под тени берез на широкий луг, где ярко горели костры в светлой летней ночи, кружились широкие хороводы и живые человеческие голоса пели песни в честь расцвета всего живого в земном мире.
Метелица бежала, как будто за ней гнался волк, бежала изо всех сил, потому что действительно не хотела, чтобы ее догнали. Красивая, статная, нарядная девушка нравилась многим, и не один, не два и даже не три парня из Бобровичей, Гляденичей, Глушатичей и еще каких-то подмигивали ей в хороводах, норовили оказаться с ней рядом и взять за руку, выбирали ее в играх и тянули в полутьму берез. В такой день нельзя гневить богинь открытой нелюбезностью, поэтому Метелица терпела все это, улыбалась даже, но улыбка выходила безжизненная, и вся она была как неживая. Здесь не было ее судьбы, и ни один из этих парней не мог заставить ее сердце биться. Их это не смущало: в молодой крови вовсю бурлил Ярила и внушал уверенность, что самую суровую зиму можно растопить, если как следует взяться.
Где-то позади еще звучали веселые визги девушек и азартные выкрики парней, кто-то в стороне кричал «ау», но рядом никого не было. Метелица пошла медленнее, чтобы не рвать без надобности травы, сняла с головы помятый венок и несла его в руках. Может, зря она так? Может, дай она тому здоровому из Гляденичей поймать себя и разорвать ее венок, все изменилось бы к лучшему. Она вышла бы замуж, уехала аж к Турьей горе, никогда бы больше не видела Искрена и забыла бы свое несчастье… Но нет, и незачем себя обманывать. Она знала: образ его так глубоко пророс в ее сердце, так опутал корнями, что вырвать его из груди можно только с самим сердцем.
Впереди открылось широкое, свободное от деревьев пространство. Блеснула вода, и Метелица остановилась: она вышла к Вилиному Оку. Сегодня священное озеро лежало как-то по-особому молчаливо и умиротворенно и было похоже на дом, который хозяева заботливо убрали и украсили к празднику, а сами ушли на гулянье.
Было темно и совершенно тихо. Она была совсем одна здесь, наедине с молчащей водой и старыми ивами. Они были слишком стары, чтобы идти плясать вместе со всеми, их стволы прогнили дуплами, и ноги уже не несут их в круг с молодыми…