Славянское реалити-шоу
Шрифт:
– Сашенька! – он только в последний момент (по наитию!) удержался, чтобы не назвать жену «Александрой». – Не расстраивайся, родная, я что-нибудь обязательно придумаю! Не плачь, пожалуйста! Иди пока к сыну, успокой его…. Слышишь, как надрывается? Генка! – позвал уже совсем другим, строгим и насквозь деловым голосом. – Быстро ко мне! Оружие прихвати с собой! Всем остальным – оставаться на местах! Расположения лагеря не покидать! – встал на ноги, забросил автомат, который даже во сне не выпускал из рук, за спину, включил карманный фонарик и зашагал – обычным прогулочным шагом – по направлению к дальней стене подземного
Запыхавшийся Федонин догнал его уже возле входа в центральный (примерно) подземный коридор, преданно засопел за спиной, громко кашлянул, мол: – «Я уже здесь и жду чётких командирских указаний!».
– Я от этого штрека иду направо, ты, соответственно, налево, – объяснил Егор. – Тщательно осматриваем входы во все коридоры, обращая внимание на всякие странные и непонятные следы.
– Ищем что-то конкретное?
– Пожалуй, что и да. Какую-нибудь Галкину приметную вещь, или что-то из предметов детского гардероба, грязный подгузник, например…
– Думаешь, что Галина замешана в этих непонятных игрищах?
– Думаю, знаешь ли, думаю.… Да, давай-ка, брат, ради пущей осторожности, перейдём на шёпот …
Через семь-восемь минут Генка тихонько свистнул, несколько раз включил и выключил фонарик, сигнализируя об интересной находке. Егор быстро дошагал до штрека, откуда нетерпеливо высовывалась знакомая лохматая голова, коротко прошептал:
– Докладывай.
– Командир, да ты просто провидец, – тихонько зачастил Федонин. – Вот Галкин гребень для волос, валялся по середине хода, в двух метрах от входа. А ещё чуть дальше, у самой стены, лежал кусок льняной ткани, – брезгливо покрутил носом. – С совсем свежим, э-э-э, содержимым…. Как ты догадался про подгузник?
– Ну, это совсем просто. Галина просто страховалась: вдруг, мы впопыхах и спешке просмотрим гребень? А тут – характерный запах…. Понимаешь?
– Да как-то не очень…. Не, про запах-то всё как раз и понятно.…Но зачем Быстровой разыгрывать всю эту комедию – с исчезновением и прощальной запиской? В чём тут сермяжная истина?
– В чём истина? – невесело усмехнулся Егор. – Да, наверное, в том, что знает Галка – как выбраться из подземелья. А уверенности, что мы сами быстро найдём этот выход, у неё и не было…. Вот и решила (решили?) помочь. Подсказать ненавязчиво единственно-правильный маршрут….
– Ладно, Егор Петрович, давай отложим на потом все эти дурацкие и непростые загадки…. Сейчас-то мы что будем делать?
Егор задумчиво подёргал за мочку правого уха:
– Сделаем так. Ты сейчас возвращаешься в лагерь. Рассказываешь всем по-честному, что мы обнаружили штрек, куда ушла наша горемычная Быстрова-Пугачёва – с грудным младенцем на руках. И про гребень для волос поведай, и про этот подгузник – с его содержимым…. Только излагай всё это очень серьёзно, чтобы никто не почувствовал подвоха. Потом вы быстро перекусите, и начинайте без спешки сворачивать лагерь. Задача – через полтора часа быть готовыми к выходу на маршрут. Всё ясно?
– Ясно. Через полтора часа мы будем готовы. А ты куда?
– Пройдусь немного по этому коридору. Присмотрюсь, прислушаюсь, принюхаюсь…
Через двадцать пять минут, когда он преодолел чуть больше километра, вдали, на самом излёте слышимости, раздались едва различимые
«Подаёт дополнительные звуковые сигналы!», – резюмировал внутренний голос. – «Ещё раз подстраховывается, хитрая лисица! Чтобы путники, идущие следом, не сбились с правильной дороги, свернув в один из боковых коридорчиков…».
Вот уже на неровной каменой стене перед крутым поворотом штрека заплясали светлые тени: очевидно, за крутым поворотом – метрах в тридцати-сорока – горел обычный сосновый факел, может, и не один…. Егор, стараясь продвигаться вперёд совершенно бесшумно, свернул в один из боковых низеньких коридорчиков и, уже согнувшись в три погибели, пошёл дальше.
Боковой ход вывел в очередной просторный подземный зал, метрах в семидесяти-восьмидесяти от основного штрека. Он осторожно, задержав дыхание, выглянул из-за каменного ребра, а увидав ожидаемую картину, только понимающе пожал плечами и незлобиво выругался про себя: – «Талант настоящий, так его и растак, артистический!»
В прямоугольном зале ярко горели два стандартных славянских факела, надёжно закреплённые в каменных наростах стен. В боковой нише, на мягкой бобровой шкуре сладко посапывала маленькая Наташка. А рядом с тем местом, где в подземное помещение «вливался» основной штрек, приведший Егора сюда, неторопливо, заложив руки за спину, прогуливалась Галина. Женщина явно была погружена в какие-то сокровенные думы, причём, судя по её широкой и лукавой улыбке, отнюдь не скорбные…
Вот Галка, словно бы вспомнив о чём-то важном, торопливо подошла к устью штрека, вынула руки из-за спины, рупором сложила ладони около рта.
Секунда другая, и подземелье вновь наполнилось уже знакомыми звуками горестных рыданий и всхлипываний…
Глава двадцатая
Путь к цыганскому счастью
Приложив героические усилия, чтобы не зайтись в приступе безудержного и истеричного смеха, Егор осторожно двинулся назад.
Так и подмывало: незамедлительно проследовать в подземный зал, где так беззастенчиво лицедействовала Галина – двойная безутешная вдова, мило и сочувственно улыбаясь, подойти поближе к означенной вдове, неожиданно напасть на неё и обезоружить, крепко и тщательно связать по рукам и ногам…. А потом устроить классический и безжалостный допрос с пристрастием! Всё выпытать – до самого донышка, на все сложные и изощрённые загадки получить чёткие и однозначные отгадки…
Он еле сдержался, не будучи до конца уверенным в своей правоте. Или просто постарел, растерял былую квалификацию? Санька, опять же, жена любимая, мать его двоих детей, замазана была в этой странной истории – по самые симпатичные уши…. А ещё он чётко помнил золотое правило спецслужб: – «Никогда не стоит – без отдельного приказа – вмешиваться в чужие Серьёзные Игры, себе дороже. Потом сам и окажешься виноватым во всём…».
Егор выбрался из бокового коридорчика, метров двести пятьдесят прошёл по основному штреку в обратную сторону, остановился, прислушался, дождался, когда опять зазвучат «безутешные рыдания», громко и внятно прокричал: