След Бремера
Шрифт:
– Капкан, – позвал Ноланд, – а как же наша сделка?
– Сделку нужно заключать в свое время. Ты вызвал полицию и запер меня, загнал в железный ящик. Теперь я возвращаю долг. Все честно.
Ноланд подсчитал, что дядя вернется минимум через неделю, и крикнул:
– Но я могу здесь умереть! Ты говорил, что ты не убийца, а просто открываешь замки.
– Иногда я их закрываю, – сказал Капкан и больше не отзывался.
Дверь из дубовых досок не смог выломать даже Капкан, и попытки Ноланда тем более не увенчались успехом. На плече остался синяк.
Через несколько часов проснется голод, усиленный невозможностью его утолить,
Ноланд не умел предаваться панике, что порой раздражало окружающих. Зачем бояться грома, если тот лишь следствие уже ударившей молнии, и зачем бояться молнии, если она еще не ударила? Когда бушует гроза, то молния где-то в будущем, – мгновенная вспышка! – и молния уже в прошлом. Как правило, ты остаешься жив.
Теперь в его распоряжении был открытый сейф. Ноланд еще раз проверил металлические стенки. Холодная пустота и слой серой маслянистой пыли, словно здесь никогда ничего не хранили.
Один нюанс вызывал недоумение: каким образом Капкан вышел из сейфа самостоятельно? Ноланд осмотрел дверцу и увидел изнутри такую же ручку, как снаружи. Это казалось нелогичным. Он шагнул внутрь сейфа. Широкоплечий Капкан приобрел здесь, должно быть, немало ссадин, но худощавому Ноланду места хватило, чтобы осмотреться.
Вскоре удалось наткнуться на нечто Капканом незамеченное. Под левой стенкой из днища выпирала прямоугольная скоба толщиной с карандаш, похожая на ручку котелка. Ноланд подцепил ее пальцем, и скоба выдвинулась на длину ладони. Сердце застучало в предчувствии открытия.
Он вышел из сейфа и потянул за скобу. Металлическая плита, игравшая роль дна, поднялась и обнажила вертикальный лаз. Вниз уходили вмонтированные в стену металлические скобы, через равные промежутки располагались тусклые светильники. Ноланд передернул плечами – шахта казалась глубже дюжины метров.
Не оставалось ничего, кроме как спускаться. На случай, если вернется Капкан, Ноланд закрыл за собой дверь сейфа, а когда ступил на лестницу, то захлопнул люк и втянул скобу внутрь, скрывая все признаки потайного хода, – отцовский секрет и без того чуть не стал достоянием грабителя. Теперь любой зашедший в подвал увидел бы только закрытый сейф. Внутри же сейфа была пустота. И только под глухим металлическим дном пряталась тайная лестница.
Чем ниже Ноланд спускался, тем становилось холоднее, и он порадовался, что переоделся в костюм. Дотронувшись до одного из светильников, он ощутил гладкую поверхность неизвестного минерала. Излучаемый свет напоминал лунный: холодный, бледный, с едва уловимой желтизной.
Лаз вывел в квадратную комнату. Ноланд спрыгнул на расстеленный в центре ковер. Под потолком располагались более крупные каменные светильники, и в серебристом свете он различил расположенную вдоль стен мебель: слева стоял письменный стол с двумя книжными шкафами по бокам, справа виднелись смутные очертания стеллажей с какими-то предметами, в углу стояла пара сундуков. У дальней стены располагался непонятный кубический механизм величиной с кузов кареты.
Ноланд подошел к столу и включил лампу. В этом холодном и загадочном мире лампа с цветастым абажуром показалась родной и уютной. Электрический свет окрасил и оживил предметы.
Теодор Бремер не работал за этим столом. Зачем, когда есть удобный кабинет в особняке? В ящиках обнаружились
Складывалось впечатление, что отец нарочно не вел записей по своему последнему исследованию и всю информацию держал в голове. Чем оправдана такая секретность? Отец упоминал о врагах, но неужели он опасался, что кто-то доберется даже до этого секретного подземелья? Ноланд обвел глазами комнату. Все это соорудил явно не отец и не архитекторы особняка. Странный механизм привлекал внимание, но в столе не нашлось никаких инструкций, и Ноланд решил осмотреть устройство в последнюю очередь – не чтобы "оставить вкусное на потом", а чтобы отсрочить неизбежное. Как многие гуманитарии он не особо разбирался в технике и не горел желанием попробовать себя в роли инженера.
На стеллажах нашли место разнообразные археологические находки: хорошо сохранившаяся керамическая утварь Третьей эпохи, подернутые патиной бронзовые кубки, глиняные таблички с рисунками и письменами. В продолговатом футляре со стеклянной крышкой лежали монеты стран Сандарума: геллер из Баргена, гроут из Иктонской унии, денье из Луарции, драхма из Наара, обол из Хаммада и Эпимахии клеттов. Ноланд обратил внимание, что в коллекции только медные монеты и ни одной золотой или даже серебряной – отец не любил, когда к исторической и культурной ценности предмета примешивалась стоимость материала.
Экспонаты не претендовали на музейную ценность, скорее всего, Теодор Бремер собрал здесь памятные подарки от коллег и приятелей. Внимание привлекал разве что череп с клыкастой пастью, похожий на собачий, но объемная черепная коробка однозначно указывала на псеглавца – жителя степей Ютерры. Ноланд потрогал желтоватую кость и продолжил осмотр комнаты.
Едва он открыл крышку сундука, как ощутил знакомый аромат: бодрые ноты гвоздики, бергамота, мускуса и что-то более сладкое, напоминающее цветущий луг летним полднем. "Добротный баргенский парфюм, – говорил отец, – хотя луарские снобы считают его банальным". Здесь оказался склад одежды и походного снаряжения: куртки, плащи, несколько пар сапог с металлическими набойками, охотничьи штаны из парусины, сумки с наплечным ремнем, рюкзаки, одеяла. Ноланд повертел в руках новенький пробковый шлем. За сундуком он заметил сборную палатку из брезента.
Второй сундук был поменьше, в нем нашлось несколько компасов, две подзорные трубы, полевой комплект археологических инструментов в кожаном свертке и упаковка спичек. На дне лежала стопка карт различных регионов Сандарума и Ютерры. Рядом с флаконом "Вечного странника" обнаружился револьвер с набором для чистки и двумя пачками патронов.
Ноланд взял револьвер и очарованно ахнул. Сегодня он уже видел пистолет в руках у полицейского, но каким убогим казался теперь тот казенный кусок металла в сравнении с этим произведением искусства. Отделанная костью рукоятка покрыта неведомыми символами, словно эфес зачарованного меча. Казалось, письмена торжественно напевают строки эпических песен, а падшие герои древности наблюдают за тем, кто удостоен взять легендарное оружие. Длинный ствол тускло мерцает в слабом свете каменных светильников, будто полированный клинок, – и вот в руке Ноланда настоящий меч Третьей эпохи, тех времен, когда рождались первые легенды. Вместе с тем устройство револьвера было современным, и выглядел он как новый. Ноланд покачал головой и бережно положил оружие на место.