След бумеранга

Кивинов Андрей Владимирович

Костя сел на соседние качели.

«Ну, Скворец, падла. Он тут, значит, целых полчаса торчал. Ждал, морда ментовская. Обидно, что с Алкой облом. Вон она, так и стоит у окна, фея ночная».

Стас переполз ближе к Косте. На ноги не встать, не держат болезные, утомились от трудов.

– Мы назад отнесем. Завтра. – Стас, как человек с незаконченным высшим образованием, решил применить инженерную смекалку, а не идти напролом.

– Ба, а это никак Стас! Ну кто ж еще?! Где Костя, там и Стас. Тебе что, на ноги не подняться? Пьяненький? Завтра, говоришь? Ха-ха. Конечно,

отнесете. Как из камеры выйдете, так и отнесете.

Скворцов хоть и не тащил на себе тяжесть незаконченного высшего образования, но тоже был смекалист.

– Ладно, Костя. – Он щелчком отправил «бычок» в песочницу. – Учитывая твое счастливое возвращение, иду наперекор собственной совести. Вы сейчас возвращаете домик на место, и я провожу вас через вахту. Либо мы волочим вас в отделение. Там, в «аквариуме», баба на стене нарисована, вот ее и будете сношать. Да, кстати. Пару часов назад в парке мужику одному парнишка в солдатской форме нос сломал. Такой приметный парнишка, тоже пьяненький. Это у нас, для справочки, статья 206, часть два. Мужичок, между прочим, в райкоме работает. Большой общественный резонанс. Всю районную милицию по тревоге подняли.

Рация на поясе у Скворцова затрещала позывными:

– Двадцать второй, двадцать второй, ответь Бобруйску. Где находишься?

Скворцов нажал кнопку передачи:

– Бобруйск, я двадцать второй. Вагоностроителей, 25, общежитие.

– Будьте на месте, сейчас подъедем.

– Во, проверяющий. Есть возможность попасть в приказ.

– Ладно, Скворец, банкуй…

Костя зло бросил тельник на траву и вернулся к домику. Эх, какой труд пропал.

На обратный процесс ушло еще полчаса. Это точно был рекорд для книги Гиннеса, потому что Костя трудился в одиночестве. Стас после первого же рывка рухнул на траву и попросил его пристрелить, студенчество дохлое. Костя, правда, тоже не мог поднять рук. Он отходил на пару шагов и с разбега плечом нападал на домик. Пару раз, поскользнувшись на траве, терял равновесие, но, сжав зубы, продолжал работу.

Когда домик встал на прежнее место, Костя, судорожно дергая конечностями, шлепнулся рядом со Стасом.

– Ай да десантник, гордость Советской Армии, – подтрунивал Скворец. – Вот она, сила полового влечения, что с человеком делает. Этот домик год назад трактор еле сдвинул. Страна должна гордиться такими людьми.

– Набить бы тебе рожу, свисток, – прошептал Костя, дотрагиваясь до посиневшего плеча и поднимая глаза к Алкиному окну, словно к животворящей иконе.

– О, я помню, помню. Уговор дороже премий. Вставайте, так и быть, проведу по старой дружбе.

Костя враскорячку, с третьего захода, поднялся, ухитрился вздернуть за шиворот Стаса, и они, опираясь друг на друга, как раненые бойцы, поползли следом за Скворцом.

Скворец слово чести сдержал, приказал вахтерше открыть двери и даже назвал номер комнаты, пожелав на прощанье вставить палочку за славные органы внутренних дел.

Алка, наблюдавшая за перемещениями домика и злоключениями ребят, будто королева за рыцарским турниром, встретила их душевно и ласково. Как приятно осознавать, что из-за

тебя идут на такие жертвы.

«Проходите, проходите… Что-то я имена ваши не припомню… Костя и Стас? Ой, вспомнила. Извините, ребята, у меня с закуской не очень. Есть горошек…»

«А нам не привыкать. Да мы и не ужинать сюда пришли. Пейте, мадам, вы нужны нам пьяной!»

Водка уже не имела никакого вкуса, пилась как вода, не обжигая языка и гортани. Горошек пролетал следом вместе с рассолом.

Разумеется, первым Алку распечатал Костя, как застрельщик идеи. Стас из скромности уполз в ванную и сунул голову под холодную воду, пытаясь вспомнить, где он, с кем, зачем и почему. Когда вспомнил, обрадовался.

Костя ввалился в ванную, буркнул: «Действуй, студент» – и тоже сунул башку под кран. Когда он нагнулся, Стас заметил на его спине синий рубец. Там, на улице, он не видел шрама – было темно…

Все прошло на удивление быстро – благодаря стараниям Аллочки.

– Что, и это все? Я-то думал…

– Отдохните, ребята. Кто сказал – все?

Организм активно запротестовал. Водке надоел горошек. Сколько можно? Где огурчики, где мясцо? Где оливки? А ну, зеленый, катись отсюда! Горошек покатился. Вверх по течению. Алка врубила кассетник:

Лето, ах, лето, лето звездное, громче пой…

Стас догадался, что до унитаза он горошек не донесет. Задержав дыхание, он прорвался через стулья к приоткрытому окну, грохнулся на подоконник и открыл шлюз. Ниагара.

Жильцы снизу закрыли форточку, посчитав, что внезапно начался град. Увы, это был не град – непереваренный зеленый горошек барабанил по жестяному козырьку окна, плясал, веселился и разбегался по весеннему асфальту, а голуби, воробьи, эти чудесные птицы, слетались с окрестных крыш, клевали изумрудные шарики, счастливо ворковали, чирикали и разбрасывали перышки, радуясь, что какой-то добрый человек решил устроить им на ночь фуршет. Пернатые, набив зоб, разлетались, неся радостную весть в соседние дворы.

Лето, ах, лето, лето звездное, громче пой…

Триппер, впрочем, вылечили быстро и, главное, одновременно. С известными насекомыми, тьфу-тьфу, тоже вскорости покончили, а Стас успешно сдал сессию.

Звучала веселая, бесшабашная музыка.

Глава 3

Услышав соловьиную трель звонка, Стас бросил недокуренную сигарету в пепельницу и кинулся к двери. Костя отряхивал с плаща капли дождя.

– Ну, где ты был? – Стас взволнованно посмотрел на друга.

– А то ты не знаешь.

– Ты вчера обещал вернуться.

– Значит, не успел! Да и с билетами напряг. У спекуля брал. Ты не паникуй, проясни заморочку.

Оба прошли в комнату. Стас раскурил брошенную сигарету.

– Заморочка… Наехали! Дождались наконец-то! Что ж вы, мальчики, так долго? Я, между прочим, предупреждал, что нефиг с этим бизнесом связываться, все равно ничего хорошего не получится, так нет…

– Не стони.

– Тебе, конечно, хорошо говорить. Ты нигде не засвечен, вся документация на меня, и, случись что, я крайний. Вот, уже случилось.