След "черной вдовы"
Шрифт:
Она достаточно долго терпела в ожидании законного известия о том, что все формальности наконец улажены, хотя сама толком не знала, что это за формальности. А Виктор говорил, чтобы она не лезла не в свое дело, что его договоренности с Ахундовым ее никоим образом не касаются. Но, по правде говоря, хотя она никуда «не лезла», тем не менее знала, что ее переход в Большой театр из Мариинки стоил немалых денег. Не в том смысле, что все в стране покупается и продается, а в том, что денежные знаки в России используются главным образом в качестве смазки, чтоб машина быстрее крутилась и сбоев не давала, —-это слова, кстати,
Итак, телефон Бориса Ильясовича не отвечает. Что же делать? Разговаривать с секретаршей, этой разрисованной ведьмой, ей не хотелось. А просто позвонить и спросить, когда появится директор, неловко, такой шаг поставит Светлану на уровень обыкновенных просителей. Да к тому же она была уверена, что ее голос та мымра, конечно, запомнила, особенно после того, как увидела своего шефа, откровенно лебезящего, прямо- таки расстилающегося ниц перед посетительницей из Петербурга, прибывшей в сопровождении Нестерова, который умеет… нет, теперь надо говорить —умел! — наводить трепет на обслуживающий персонал.
А теперь стыдно сказать, если кто и спросит, что она, Светлана, и на похоронах Виктора не была, и даже где его похоронили, спросить не у кого…
Вдруг ей пришла удачная мысль.
— Николай! — позвала она охранника, и тот явился, уставился на нее своими невыразительными, пустыми, как у какого-нибудь братка, глазами. И вид был такой, будто он спал, а она его зря разбудила. —У меня к вам личная просьба. Могу обратиться за помощью?
Он тупо молчал.
— Я что, неясно выразилась? — Она начинала злиться.
— Я слушаю, слушаю… — равнодушно ответил он. — Говорите, слушаю.
— Вы могли бы позвонить по телефону, номер которого я вам сейчас продиктую, и спросить, когда появится на службе Борис Ильясович Ахундов? Это — директор Большого театра. И у меня с ними контракт. Но поскольку меня не было дома больше недели, я не знаю, звонили оттуда или нет. Прямой его номер не отвечает, а мой голос секретарше известен, и она способна нарочно сделать мне какую-нибудь гадость.
— Диктуйте.
Она продиктовала, ожидая, что охранник его хотя бы запишет. Но тот взял у нее трубку и набрал указанный номер. Пауза длилась недолго.
— Здравствуйте, — неожиданно мягким, прямо-таки обволакивающим голосом начал Николай. — Прошу извинить меня за беспокойство, милая девушка, могу я узнать, когда будет у себя в кабинете Борис Ильясович?
Последовала пауза. А затем Николай заговорил снова и несколько более жестким тоном:
— Нет, уважаемая, вы меня неправильно поняли. Всего того, о чем вы сейчас сообщили, мне абсолютно не нужно, у меня другое дело к Борису Ильясовичу. А правильнее сказать, не у меня к нему, а, скорее, у него ко мне. Я не представился, директор частного охранного агентства Грязное к вашим услугам. И если вы не в курсе, значит, Борис Ильясович не счел необходимым вас о том информировать. Итак, когда прикажете его ожидать, а то ведь у меня другие дела, могу отъехать, и вряд ли ему доставит удовольствие необходимость безуспешно потом разыскивать меня… Хорошо, давайте я запишу номер его мобильного телефона… Кто, говорите?.. A-а, это его заместитель? Не возражаю, он может быть в курсе. — Николай уставился с
— Али Магомедович.
— Вы говорите про Али Магомедовича, да?.. — Он снова взглянул на Светлану, и та кивнула. — Давайте номер, я сам ему перезвоню. Благодарю, милая девушка, я запомнил.
Николай Щербак записал на листочке бумаги телефонный номер и передал его вместе с трубкой Светлане.
— Дело в том, что ваш директор в отъезде, как я понял, в Питере. Но все необходимые распоряжения он отдал своему заму, который в курсе всего. Вы кивнули, и я решил, что вам понадобится и его телефон. Вот, можете звонить. Я не нарушил ваших планов?
— Наоборот, сделали даже больше, чем мне требовалось. Благодарю, вы теперь свободны.
Светлана положила перед собой записку и набрала номер заместителя директора Большого театра, который был «в курсе всего». А Щербак вышел в прихожую и поднял параллельную трубку, о которой Светлане знать было совершенно незачем. Но контроль есть контроль, мало ли что!..
— Али Магомедович? Это — Волкова, — безапелляционным тоном начала Светлана. — Не дождавшись известия от вас, решила позвонить сама и напомнить, уважаемый…
— A-а, ну наконец-то! — безумно обрадовался заместитель. — Куда ж это вы запропастились, дорогая моя?! А мы тут вас просто обыскались! Столько дел! Столько проблем! Борис Ильясович — тот совсем, можно сказать, извелся! Да вот и отбыл по нашим оргделам, знаете ли, в ваши бывшие Палестины, думаю, еще с недельку там пробудет. А как ваше здоровье? Поправилось наконец? Или остались проблемы? Я надеюсь, что у нас с вами после этого ужасного ранения будет все в порядке? Или вам еще предстоит долгое лечение? Знаете…
Он трещал без пауз, не давая вставить даже слово, говорил и говорил, словно упиваясь собственным голосом. И это очень раздражало Светлану. И еще — почему он так акцентирует необходимость какого-то лечения? Неужели они решили, что она прикована к койке, и потому ни о каком контракте речи быть не может? Какая чушь!
— Мне приятна ваша забота, Али Магомедович, о моем здоровье, — сухо перебила она нескончаемый поток слов и сожалений, — но, по-моему, вы плохо информированы. Ни о какой ране речь не идет. Я здорова, как может быть здоровым всякий нормальный человек. И никаких проблем тоже нет, кроме одной. Главной. Что с моим контрактом? Почему мне до сих пор не прислали его на подпись? Или меня не пригласили в дирекцию? Я решительно вас не понимаю! Извольте объясниться!
— Конечно, конечно, уважаемая Светлана Алексеевна, — снова заторопился заместитель директора. — Разумеется, объясню, гораздо лучше это сделал бы сам Борис Ильясович, но, поскольку эту миссию он перепоручил мне, я готов сообщить вам, боюсь, малоприятную весть, хотя искренне вам сочувствую в вашем трудном положении.
—Погодите, не трещите! Я не понимаю! В чем дело? О каких неприятностях речь? Я говорю о контракте! И только о нем, и ни о чем другом! Разве я неясно выразилась?
— Ну так и я, уважаемая, — голос заместителя из медоточивого превратился в жесткий, с незаметными прежде металлическими нотками, — продолжу, с вашего разрешения? Если вы не станете меня перебивать, я изложу вам слово в слово поручение директора. Вы готовы выслушать? В конце концов, это же вам нужно, а не мне!