След исполина
Шрифт:
Закончив заниматься лошадью, киммериец также принялся за еду и, насытившись, обернулся к парнишке, который по-прежнему торчал неподалеку. Похоже, тот был просто зачарован гигантом-северянином. Конан видел, как юноша о чем-то с жаром расспрашивал бородача Варгана — и не сомневался, что речь шла о нем. Похоже, слава о подвигах северянина уже достигла и здешних пределов…
— Расскажи мне о колдуне, который занял ваш город, — велел киммериец Иллесу.
— Его имя Усхор. А больше я ничего не знаю. Он появился десять дней назад, с многотысячной
— Призраков?
— Да… они проникли в город так, как будто его вообще никто не защищал. — Голос юноши задрожал — он вспомнил это зрелище, казавшееся таким же нереальным, как оживший ночной кошмар, когда в одно мгновение с городом произошло что-то невообразимое — словно огромная волна обрушилась на оставленный людьми город. — У нас не было ни единого шанса, — продолжал Иллес. — Раньше мы всегда держали в страхе чужие войска и могли драться с кем угодно. Но сейчас наша оборона была бесполезно. Бесполезной! Мы заперли ворота, забрались на стены и построились в шесть рядов. Но эти призраки… духи… проходили сквозь стены! Они просачивались сквозь кирпичи, как будто тех не существовало вовсе!
Он заговорил горячо, встревоженный собственными воспоминаниями. Прохладная свежесть тенистой рощи, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву — все это казалось сейчас Иллесу менее реальным, чем его воспоминания. И все же он взял себя в руки и успокоился — он не хотел, чтобы его слышали другие солдаты.
— Если бы они знали, против чего мы собираемся выступить, — признался он, понизив голос, — вряд ли они согласились бы сражаться.
— Возможно. Но если мы сражаемся против призраков, — спокойно произнес Конан, — то каким образом ты, Орин и твои люди выдержали их нападение?
— Может, они и не настоящие призраки, — ответил Иллес, с трудом подбирая нужные слова, чтобы описать происходившее. — Это создания, сделанные из какого-то непонятного вещества, которое можно разрубить мечом, но… они проходили сквозь стены, как будто их не было вовсе, а когда мы разрубили одного из призраков, вместо него появилось трое новых. И все-таки, хоть не до конца, но они материальны, потому что многие воины умерли от ран, нанесенных ими — но еще больше, а особенно мирные жители, погибли словно ни от чего — на их телах не было никаких следов. Что же они такое? Мог ли Усхор колдовством создать их из воздуха?
— Может быть, — задумчиво ответил киммериец, заворачивая остатки еды, — вы бились не с призраками, а со своими же людьми? Усхор мог создать такое заклинание, что каждому из вас казалось бы, что его окружают враги.
Иллес недоверчиво взглянул на северянина.
— Но разве такое бывает? Конан повел плечами
— Мне приходилось сталкиваться со странным волшебством. Один хорайский мудрец однажды сказал мне: «Сила мага в том, что он создает иллюзию страха, и если он заставит врагов открыть свои души, — полдела сделано.»
Иллес покачал головой.
— Никогда о таком не слышал. Но что это означает?
Конан покачал головой.
— Нет. Это колдовство, без всяких сомнений. Но магия — это обоюдоострый меч: одно лезвие разит врага, но другое может поразить тебя самого. Может, нам лучше двинуться в путь?
— Да, ты прав. Да. — Иллес поднялся; на лице его была написана глубокая задумчивость. — Сегодня вечером мы станем лагерем, и я думаю, что завтра мы достигнем лагеря Орина.
Он подошел к деревьям, где сидели солдаты, и велел им собираться.
День по-прежнему был солнечным; ничто не предвещало дождь. Иллес и его спутники двигались быстро, и солдаты не выказывали ни тени беспокойства или страха, как днем раньше в таверне. Несмотря на то, что все были совершенно разными людьми, между ними сложились хорошие товарищеские отношения, и какой-нибудь воин с востока весело перешучивался с выходцем из западной части, а северянин добродушно хвалился своей отвагой перед южанином. Это были бродяги-наемники, и, как большинство из них, они быстро выходили из себя и так же быстро забывали об обидах, никогда не теряя чувства собственного достоинства.
Вечером погода оставалась теплой и приятной. Когда солнечный круг начал опускаться за горизонт, Иллес предложил солдатам спешиться и разбить лагерь на высоком, подсохшем за день холме. Люди спешились, накормили и почистили лошадей (это были многоопытные путешественники), а затем разожгли костры и принялись жарить мясо.
Конан уселся возле костра, созерцая сумеречное небо, на котором зажигались первые звезды, и тут к нему подошел один из солдат. Это был Варган.
— Мне показалось, у тебя закончилось вино в бурдюке, киммериец? Позволь мне поделиться с тобой…
Северянин жестом пригласил его к костру.
— Садись, Варган, спасибо за твой дар. Хотя я, честно говоря, предпочитаю заботиться о себе, а не о других.
Со вздохом бородач уселся рядом.
— Да, да, — закивал он. — Себе доверять намного легче, чем другим. Пей.
Конан отпил немного и, утерев губы, вернул бурдюк.
— Неплохое вино, — заметил он с удивлением. — Кто бы мог подумать, что этот крысолов хранит в своих подвалах такое хорошее вино?
Варган усмехнулся, обнажив белоснежные зубы.
— Я бываю здесь три-четыре раза в году, и поэтому Ассар частенько делится со мной своими лучшими припасами. Лучшего товарища, чем это, во время долгого, тяжелого путешествия не найти.
Конан со смехом поднялся, чтобы подбросить сучьев в костер.
— Ты тоже служил в Туране, Варган?
— Совсем недолго. Платят мало — Илдиз скуп, как ростовщик. И порядки в его войске мне пришлись не по душе. Сказать по правде, жизнь вольного искателя приключений мне больше подходит. Гуляешь, как ветер, нигде не задерживаешься надолго… Никто не командует, не указывает, что делать…