След лисицы
Шрифт:
Села на сундук, закрывая лицо руками. Что будет дальше? С ней, с Ингваром, с ее домом? А Наран, что скажет Наран?
Спустя недолгое время дверь отворилась.
— Князь требует, чтобы в посольские палаты прошли, — буркнул дружинник, пряча отчего-то глаза.
Лисяна кивнула. Никак, узнали что? Убийства, вот такие, умышленные, в Лисгороде почти не встречались. Были пьяные драки, были поджоги и кражи. Но чтобы хладнокровно и намеренно лишить жизни старика, да еще боярина — не бывало такого! Немного подумав, женщина отстегнула от ворота
— Вот она, убийца! — встретил ее в палатах женский визг. — Мужеубийца! Закопать ее!
— Уймись, Гордяна. И ты, Варвара, уймись. Не доказана доколе вина ее, неча и орать. Мы не на княжьем суде, мы разбор чиним.
Ошеломленная нелепым обвинением, Лисяна упала на лавку и с удивлением рассматривала присутствующих. Всех знала. Яромир, князь с женой. Полкан, муж Гордяны. Воевода. Двое старших дружинников да боярин Микула Плотницкий, близкий друг и советник князя.
— С ней все ясно. Блудница и убийца! Ты же сам грамоту заветную видел!
— Видел, — князь с тяжким вздохом достал гладкий желтоватый лист и вслух зачитал. — А имущество свое, злато в казне, верфь, корабли торговые и все лавки завещаю жене своей Лисяне Матвеевне и сыну Ингвару. Неждану да Радиму – по кораблю. Дочерям же по закону.
— Поддельная сия грамота! — пискнула Гордяна.
Лисяна и сама знала, что поддельная. Не мог Матвей такого написать.
— Не устраивает грамота — делите по закону, — рыкнула она. — Равные доли всем сынам, а дочерям — шиш с маслом.
— Так и будет! — прошипела Варвара. — Равные доли Неждану и Радиму. А Ингвар вовсе не Матвеев сын, ты его нагуляла!
— Блудница! — вторила ей сестра.
Лисяна побелела. Доказать что-то этим бабам невозможно. Достаточно взглянуть на Нарана и Ингвара рядом — и всем станет понятно, чей сын. А в то, что Матвею она призналась еще до родов, никто не поверит.
— С полюбовником своим сговорилась и мужа зарезала!
— Зачем? — выдохнула степнячка, выпрямляясь и впиваясь ногтями в ладони.
— Затем, что узнал Матвей про твои измены и заветную грамоту хотел переписать. Тебя — остричь и в клетку. А Ингвара в шею гнать!
— И как, по-твоему, он узнать мог? Коли он с постели не вставал?
— А донесли!
— Ты Матвея Всеславовича знаешь, князь, — устало выдохнула Лисяна. — И ты, боярин Микула. Когда это он так поспешно решения принимал, да еще наветам верил? Глупости бабы говорят, а вы верите…
— И верно, не таков боярин Вольский, чтобы не проверив, бумаги переписывать, — кивнул князь. — Ты скажи, Матвеевна, Ингвар — чей сын? Поклянись своей и его жизнью, что Вольского, и я поверю.
Лисяна побелела. Она от волхва знала, какими страшными последствиями ложные клятвы оборачивались. Что важнее ей — собственное положение или жизнь Ингвара?
Замолчала, не зная, что и сказать.
— Так она и призналась, — снова выплюнула Гордяна. — Кто ж в таком признается? Видишь — молчит.
—
— Конечно! От посла и родила! — торжествующе воскликнула Гордяна. — Вот! Специально рыжего выбрала, чтобы ребенка своего батюшке подсунуть и княжеский знак обманом выманить!
— Да-да, а как увидела, что обман раскрыться может в любой момент, что посол — он тут, в Лисгороде, так мужа и убила! — с восторгом вторила ей Варвара. — Но шила в мешке не утаить, все будут знать, что ты — блудница!
— И полюбовника своего вызвала, как поняла, что батюшка при смерти, знать, наследие вместе делить собирались!
— А как батюшка ожил, так перепугались оба!
— А может, не она и убила? Впустила кохта своего тайно, тот и зарезал?
— Тихо, — рявкнул грозно князь. — Разгалделись, сороки! Посла вовсе в Лисгороде нет. Он к Ольгу Бурому уехал. По всему, только про измену и можно судить. Остальное — нет доказательств. А Ингвара я видел своими глазами.
— Выставить ее голой в клетку на площади, — тут же оживилась поникшая было Варвара.
— Только попробуй, прокляну, — не стерпела Лисяна. — Я умею.
Зря она, конечно, это сказала, но терпение ее иссякло. Она понимала: эти две — засудят. Кто бы ни был убийцей, а виновна теперь она. Сплетни разлетятся быстрее пожара. Даже если князь на ее защиту встанет (а зачем ему это делать, коли Лисяна для него чужая?) — народ потребует казни.
Той самой, когда в землю заживо.
— Такой закон, — фыркнула рыжая. — Сама знаешь. И косы отрезать. Дозволь, княже, я отрежу ей косы! Это справедливо будет!
— Подойди, и я перегрызу тебе горло, — пообещала степнячка.
— Не волнуйся, тебя дружинники держать будут.
Яромир грохнул кулаком по столу и зарычал как дикий зверь.
— А ну обе — язык укоротили! Пока плетей каждой не отсыпал! Лисяна! Вот тебе нож. Косы режь сама.
Степнячка заглянула в усталые глаза князя. Поняла вдруг, что он ей зла не желает, искренне пытаясь быть справедливым. Может угрожать, может кричать, но не тронет и пальцем. И сейчас он предлагал ей решение, которое разбушевавшихся дочек Матвея на время успокоит. Кинуть кость, то есть косы собакам, чтобы они перестали лаять — право, невелика цена!
Взяла протянутый нож и полоснула сначала по одной толстой косе, потом по другой. Схитрила: не под корень отсекла, почти до плеч оставила. Кинула на пол в ноги Варваре: пусть хоть удавится на этих косах! На миг мелькнула непрошенная мысль, что нож княжеский острый, вон как легко косы перерезал, воткнуть его себе в грудь — и закончится все. Не будет ни позора, ни страшной казни. Ингвара только не бросить одного. Не выживет. Если бы Наран его забрал — тогда другое дело! А наверное, Ольг Бурый мальчика не оставит. Ольг все знает про него.