След пираньи
Шрифт:
— Семеновна, да с чего ж он коммерсант?
— А говорили — из этих?
Между старушками вспыхнула оживленная дискуссия. Мазур не вмешивался, навострив уши. Скоро выяснилось, что старушки здесь сидят, словно на боевом посту, с рассвета до заката, если нет дождя, и знают всех, кто в их подъезде обитает. Жилец из однокомнатной третьей коммерсантом был окрещен по некоторым чисто внешним признакам: подъезжал на новеньких «жигулях», входил и выходил нерегулярно, что позволило бабулькам, сделать в общем-то, логичный и верный вывод — где бы ни работал, строгим
— А дома он, интересно? — спросил Мазур, когда старушки стали повторяться.
— «Жигули»-то вон стоят, — Она показала на белую «семерку», в самом деле новенькую.
Ничего не поделаешь, придется идти. Мазур вошел в подъезд — хорошо еще, дверь закрывается, со двора не видно, покурил меж первым и вторым этажом, преспокойно вышел. Развел руками:
— Не открывает что-то, спит, видимо. Через часок еще зайду, больно уж место хорошее…
И побыстрее свернул за тот же угол, из-за которого вышел. Джен нетерпеливо кинулась навстречу:
— Где тебя носит?
— Погоди, — сказал Мазур, озираясь.
Окна выходят на запущенный парк, место тихое. Первый этаж расположен довольно высоко, вон тот балкон, судя по всему, как раз третьей квартире и принадлежит. Положительно, явку выбирали тщательно: при необходимости ничего не стоит, прыгнув с балкона, уйти через парк… Балконная дверь приотворена, но за плотными занавесками ничего внутри не видно.
— Иди уж, — сказал он. — Только, я тебя очень прошу… Сверим часы. Ровно через пять минут, если все пройдет гладко, выгляни на балкон. Якобы любуешься диким ландшафтом. И обо мне ничего не говори, идет? Скажи, что вас из тайги выбралось целых шестеро, и старший группы оказался настолько предан идее братского сотрудничества, что благородно отпустил тебя на явку, усадив в такси…
— Хорошо, — нетерпеливо сказала она, переступая на месте. — Я постараюсь побыстрее…
Мазур отошел поглубже в парк, уселся на облюбованную скамейку под высоченным тополем с облетевшими листьями. Листья толстым слоем усыпали потрескавшиеся бетонные дорожки, неподалеку уныло возвышается чаша фонтана— на первый взгляд, бездействующего со сталинских времен. Три фигуры на постаменте посреди широкой чаши облупились настолько, что не разобрать, то ли пионеров когда-то изображали, то ли трех поросят.
Пять минут. Шесть. Семь. Светло-коричневые занавески с еще более светлым узором не шелохнулись.
Он ждал еще минуту — учитывая непредвиденные случайности и накладки. Однако в толк не мог взять, что за накладки могут помешать человеку непринужденно выйти на балкон или хотя бы выглянуть, находясь в гостях у земляка и собрата по профессии. Либо засада, либо…
Вообще-то он мог и уйти. У него не было прямого приказа бросать Джен в подобной ситуации, но был другой приказ: спасать в первую очередь кассеты. Выводы сделать нетрудно. И все же…
Можно сказать,
Решительно встал, быстрыми шагами приблизился к углу дома и направился к балкону. Напрягся, подпрыгнул, ухватился за ржавые вертикальные прутья, сделал парочку махов — и перебросил тело через перила, бесшумно, как учили. Оглянулся вокруг — ни зевак, ни прохожих. Достал пистолет, держа его дулом вверх, сделал глубокий вдох, выдох…
И ворвался в комнату сквозь узкую щель в приотворенной двери, левой рукой отбросив занавеску, держа пистолет в полусогнутой правой. Тот, что связывал руки лежащей ничком Джен, еще успел поднять голову — в следующий миг Мазур угодил ему твердым носком кроссовки по болевой точке меж шеей и плечом, сбил на пол, добавил еще. Вихрем пронесся в кухню — никого. Туалет и ванная пусты. Дверь заперта изнутри и заложена на стальную щеколду.
Вернувшись в комнату, он быстренько развязал Джен руки и справедливости ради той же веревкой спутал запястья бесчувственному хозяину. Отмотал от валявшейся тут же довольно объемистой бухточки нейлонового канатика еще кусок, связал ноги, накинул на шею скользящую петлю и другой конец привязал к лодыжкам — теперь хозяин при резком движении сам себе надежно перехватил бы дыхание. Наклонился над Джен, похлопал по щекам. Нигде не видно газового баллончика или шприца — похоже, просто-напросто вырубил приемом, сволочь такая…
Зажал ей нос, приподняв за плечи. Вскоре Джен, не открывая глаз, стала фыркать и слабо вырываться. Медленно разлепила веки.
— Привет, — сказал Мазур. — Говорил я тебе? Встать можешь?
— Сейчас… — она приподнялась, села, потирая левой рукой висок. — Ты откуда…
— Шел мимо, — нетерпеливо сказал Мазур. — Что, поссорились?
— Он меня встретил, предложил выпить… Я пошла к окну… чтобы занавеску… дальше не помню, — охнула, потерла шею. — Болит, и плечо…
Мазур повернул ее голову:
— Он сам из этой бутылки пил?
— Ага…
Схватив со стола бутылку «Гленливета», Мазур запрокинул Джен голову и влил в рот добрый глоток. Она глотнула, закашлялась. Сзади послышался стон.
— Ну вот, и резидент проснулся, — сказал Мазур. — Сорок восемь утюгов… Эй, лежи-ка смирно!
Сдавленный хрип — это связанный попробовал перекатиться на живот, но петля моментально сжала ему глотку, и он замер в прежней позиции. Джен, пошатнувшись, поднялась и упала в кресло.
— Быстренько и подробно… — сказал ей Мазур.
— Я вошла. Узнала его по фотографии, назвала пароль. Он ответил. Перебросились парой фраз, он предложил выпить, принес бутылку из кухни, я пошла к балкону…
— Тут и ударил, — закончил за нее Мазур. — Значит, в предательстве или двойной игре не обвинял? Просто врезал исподтишка? Едва впустив в квартиру?
— Ага…
— Ну, ты и теперь еще сомневаешься, что я был прав?
— Теперь не сомневаюсь, — похоронным тоном призналась Джен. — Но это же проверенный агент, меня заверяли…