След «Семи Звезд»
Шрифт:
И по его виду майор догадался – выстрел мимо.
– И вас это не удивило? Вы не спрашивали, зачем? – все же продолжил он тему.
– Не в моих правилах задавать лишние вопросы людям, которые мне платят. Я исхожу из того, что человек знает что делает.
– А все-таки, как вы думаете?
– Ну… – Максим Дмитриевич улыбнулся краешком губ. – К патрону ходили самые разные люди, и не всех вдохновила бы мысль, что свидетельства их пребывания в его доме сохранятся и могут быть использованы… каким-нибудь неподобающим образом.
–
– И они тоже, – Бельков был сама невозмутимость.
Но все же в глубине его глаз следователю почудилась спокойная насмешка посвященного над глупым ограниченным ментом, пытающимся искать разгадку там, где ее нет и не может быть.
– Хорошо, пусть пока будет так, – Савельев решил сделать хорошую мину при плохой игре. – Тогда вопрос другой. Вы не в курсе обстоятельств заказа, сделанного недели этак две назад вашей фирме Георгием Монго, примерно тогда же убитым при невыясненных обстоятельствах?
Последнюю фразу он отчеканил, глядя прямо в лицо собеседнику.
– Ни в какой мере, – и вновь Вадима неприятно поразили пустые глаза экс-пограничника. – Я лишь обеспечил безопасность курьера из службы экстренной доставки, силами одного из наших охранников. Запись об этом есть в оперативном журнале. Что доставлялось – не знаю.
– А почему заказ сопровождал всего один охранник? И почему доставлялось обычной почтой?
– Видите ли, – вновь легкая, почти незаметная улыбка, – один из принципов службы безопасности нашей фирмы – действовать как можно более незаметно. Перехватить такого вот левого курьера достаточно просто технически, но для этого нужно знать, что он везет нечто ценное. Собственно, и сопровождение назначалось не всегда. Это самый надежный способ. Поверьте, за все время моей работы наш товар ни разу не похищали.
– Ясно. Сами придумали?
– Идея, признаться, не моя, но…
– Хорошо, – на Вадима вдруг навалилась усталость. – Вы свободны… пока.
Не глядя, подписал пропуск, и распрощался с неприятным свидетелем. Непонятное ощущение полного и неизбежного провала вновь посетило следователя. И еще – мысли почему-то опять возвращались к той комнате. К потусторонним вещам. К теням в черном зеркале.
Вадим сжал челюсти. Он чувствовал, что оказался в каком-то непонятном, совершенно глухом тупике.
Глава четырнадцатая. Пронесся слух, хотят кого-то, будто, сжечь
Бородавское озеро, зима 1758 г.
– Боже мой! – едва не разрыдался поэт. – Господин барон! Какими судьбами?!
Немец-пристав, спешившись, привязал узду своей лошади к торчавшему из снега столбику и приблизился к Ивану. Помог поэту подняться, стянув прочь мертвого пса. Потрогал носком сапога дохлятину и, покачав головой, брезгливо сплюнул.
– Он вас не покусал часом? – осведомился участливо.
– Не успел, – слабо улыбнулся Барков. – Но, однако ж, вы не ответили на мой вопрос:
– Да вот их молитвами, – кивнул куда-то в сторону офицер.
Господин копиист глянул и обомлел. Со стороны ледяного озера легкой рысью скакали два всадника, одетые во все черное.
Подъехав к месту недавнего боя, они остановились, осмотрели, озабоченно насупив брови, поляну и также спешились. Один юноша подошел к приставу и, потупив взор, молвил:
– Велите собрать всех… этих… в кучу. Их надобно сжечь.
– Вот еще! – фыркнул, подбоченившись, барон. – Я в живодеры не нанимался!
Подступил и второй монашек.
– Мы сами все сделаем! Только помогите снести… в одно место.
– Хм, – снова повел длинным острым носом немчин. – Извольте, святой отче.
– Брат, – поправил молодой человек. – Брат Дамиан. А это Козьма.
– Да помню я! Что повторять по сто раз?!
И отошел, бубня себе под нос:
– Вот же навязались на моя голова!
Тем не менее живо начал командовать своими людьми, разъясняя солдатам, что да как им надлежит сделать.
– И бдите! – предупредительно крикнул Дамиан. – Они живучие. Как бы не покусали.
– Надеть рукавицы! – рявкнул барон. – Примкнуть штыки! Глядеть в оба!
Монахи, словно не замечая Ивана, обходили его стороной. Поэт попытался было с ними заговорить, но безрезультатно. Все так же потупившись, Козьма и Дамиан, казалось, погрузились в священный транс. Они ничего не видели и не слышали, кроме того, что их занимало больше всего.
А владела ими забота как можно скорее покончить с уничтоженным противником. Господин копиист заключил это потому, как люди в черном наблюдали за процессом сотворения кучи из мертвых собачьих туш. Они чуть ли не каждую провожали до самой могилы, пристально вглядываясь в околевшую тварь. Молча указывали солдатам, в каком именно порядке класть.
В конце концов, получилось некое подобие избяного сруба. На самом верху возлежал пес, снятый бароном с Ивана. Самый крупный из всей стаи. Наверняка вожак.
Потом иноки отправились в лес за хворостом.
Пристав отрядил следом за ними свою команду, а сам вернулся к Баркову. Извлек из кармана фарфоровую трубочку на вишневом мундштуке, кисет и стал неторопливо набивать трубку табаком. Поэт поморщился. Не выносил самого запаха адского зелья. К его многочисленным дурным привычкам курение не относилось.
– Что ж, давно вы занялись псовой охотой? – едко поинтересовался столичный гость, к которому уже вернулось самообладание.
– Пошитай шетвертый день, – раскуривая трубку, прошепелявил барон. – Как только его преосвященство распорядился.
– Варсонофий?
– Ну да. Специально пригласил меня и сказал, что я непременно должен уничтожить стаю диких собак, появившуюся в окрестностях города. Я еще удивился – солдатам гоняться за собаками…
– Бешеными, – уточнил Барков. – У нас всегда городская стража об этом печется.