След «Семи Звезд»
Шрифт:
– Гляньте-ка сюда! – немец указал на голову животного.
Ну, рога. Эка невидаль. Небольшие, потому как и особь была молодой. Один, два, три…Три?!!
– Их… три?..
– А я о чем? – закрутил ус барон. – Но вы присмотритесь к среднему получше…
Поэт склонился над тушей. Ого! Даже руками пощупал для верности.
– Это… н-не… рог… – то ли спросил, то ли подтвердил он.
Немец кивнул.
– Похоже на отросток какого-то дерева.
– Но откуда?
– А я почем знаю? – сердито фыркнул пристав. – Есть у меня соображения, но такого свойства,
– Ну что вы! Как можно?!
– Я полагаю, что некто, охотясь, зарядил свое ружье какой-либо косточкой. Допустим, вишневой. И, встретив сего оленя, выстрелил в него подобным зарядом. Убить не убил, а лишь ранил. И через какое-то время косточка проросла…
Господин копиист помимо воли заулыбался. Вот кому сам Бог велел книжки писать. Вторым Сирано де Бержераком станет.
– Вы шутите?
– А то нет? – рассмеялся самый правдивый человек на Земле. – Но как это объяснить рационально?..
Барков пожал плечами.
– То-то, – рассудил офицер. – Этакий казус надобно бы в столичную кунсткамеру отправить. Да жалко. Себе оставлю сей славный трофей. Велю изготовить чучело и повешу над камином в своем замке в Боденвердере.
– И откуда ж у вас сие диво?
– Какой-то мужик из лесу приволок. Перепуганный – жутко. Говорит, что подстрелил на охоте. Я и сам, признаться, струхнул, едва глянул.
Помолчав, пристав прищурился на поэта:
– Что-то много странностей стало твориться в губернии с вашим приездом, а, господин копиист? Змеи, крокодилы, псы эти жуткие. Теперь вот олень о трех рогах… Не желаете ли объясниться?..
– Так вы признаете все ж змей с крокодилами? – не ответив, поймал его на слове Ваня. – А при первой нашей встрече, помнится, все насмехались над «глупыми россказнями» черни?
– Tempora mutantur… – буркнул немец.
Дверь с шумом распахнулась.
– Видно, не видать мне трофея, как собственных ушей, – неприветливо встретил появление иноков хозяин. – За добычей явились, преподобные?
Козьма с Дамианом, кивнув Ивану, подошли к туше и, насупившись, стали осматривать диковину. Перекрестились, вздохнув горестно, и принялись увязывать невидальщину в рогожу.
– А вот не отдам! – воспротивился барон. – Кликну сейчас команду, да и выставлю вас взашей!
Братья кротко взглянули на него, и офицеру отчего-то стало не по себе. Он и сам не мог толком объяснить, почему его, боевого офицера и лютеранина, смущают эти двое православных юношей-монахов. Было в них что-то особенное, от чего душа приходила в трепет.
– Не перечьте, сударь, – молвил Барков. – Все равно ведь на их лад выйдет. А лучше скажите, не желаете ль принять участие в некоей кампании?..
Все трое уставились на петербуржца. Пристав – с вопросом, а чернецы – с осуждением и непониманием.
Иван жестом успокоил монахов, дескать, так надобно.
– Речь идет о безопасности государства. Есть подозрения, что здесь готовится чудовищный заговор…
– Scheiвe! – то ли в десятый, то ли в одиннадцатый раз за этот день выругался барон.
На
Естественно, большую часть сведений, собранных им самим и полученных от владыки, господин копиист оставил при себе. Но и без того к концу его речей пристав был готов камня на камне не оставить от подозрительной обители. Хотел тотчас же ворваться вовнутрь силами всей своей команды и учинить форменный обыск.
– Scheiвe! И это тогда, когда государыня, можно сказать, находится при последнем издыха… – на сих словах он испуганно прихлопнул рот ладонью, поняв, что сболтнул лишнего.
Тут и поэт призадумался. Откуда у провинциального служаки сведения государственной важности? Причем, судя по всему, последней свежести. Государыня, конечно, часто хворает. Однако ж еще три недели назад, когда Иван уезжал из Петербурга, пребывала в отменном здравии.
Непросто все здесь, ох, непросто. С чего бы немчин так и вьется вокруг него, словно специально приставлен следить?
Размышлять было некогда. Поэту нужен напарник, чтоб было о кого опереться во время предполагаемой вылазки в монастырь.
– Нельзя туда дуриком переть, барон! – Барков остудил штурмовой раж военного. – Вы ведь уже не первый год в России. Должны ведать, что обители для нас – дело святое. Тем паче, женские. Без веских оснований туда лишь с разрешения государыни да Священного Синода войти позволительно. Да еще и с оружием. Нет, проникнуть следует тайно. И немногочисленным отрядом. Вы да я. А братья на стороже постоят.
Юноши согласно закивали.
А через час дал благословение на участие в сем деликатном деле и владыка. Перед тем недолго поговорил с приставом и, видимо, остался доволен беседой. Поелику разулыбался себе в бороду, слушая речи самого правдивого человека на Земле.
– Ох, сыне, и горазд же ты истории рассказывать! – похвалил он говоруна…
Надо же, ни деревца у стен не наблюдается! Не на что взлезть, чтоб перемахнуть оттуда на стену да и спуститься.
– Гиблое дело! – констатировал, махнув рукой, немец. – Давайте еще раз посмотрим план монастыря. Может, на какой-нибудь древний подземный лаз наткнемся. Ваши соотечественники очень уж любили рыть потайные проходы.
– Вы откуда знаете? – полюбопытствовал Иван.
– Да уж знаю, – уклонился от ответа офицер.
Чертеж, раздобытый через того же Варсонофия, относительно подземных ходов безмолвствовал.
– Эх, – помечтал пристав. – Когда бы у нас была пушка с большими ядрами, то можно было бы, усевшись на снаряд, перелететь через стену. Да только грохоту от той пушки…
Монахи захлопали глазами, не понимая, смеется немчин или взаправду такую ахинею несет.
А Иван призадумался. Пушка? Ядро? Сразу припомнился давешний штурм ледяной крепости. Мальчишка, летящий над стеною. И вороново карканье насчет качелей.