След страсти
Шрифт:
Сергей, чувствуя, что в словах Риты — лишь малая доля истины и она скрывает от него гораздо больше, возненавидел Амфиарая еще сильнее.
— А ты как думала? Ведь такие дорогие вещи не дарят просто так. Я сразу понял, что дело тут нечисто. Скажи, что это за друг, назови его имя, где он живет. В Москве?
— Нет. Насколько я поняла, он большую часть времени проводит за границей. Он — очень богатый человек и хочет зачем-то познакомиться со мной... Вот ты скажи мне, Сережа, чем я могла заинтересовать такого человека? Чем? Я понимаю еще, что за мной стали бы охотиться, проглоти я, скажем, большущий бриллиант, вроде того, что Амфиарай собирался мне подарить,
Можаров ничего не понимал, больше всего ему сейчас хотелось взять Риту за руку и увести за собой, посадить в машину и отвезти подальше от этой квартиры, от этого города, от Амфиарая с его другом или хозяином, имеющим на него такое большое влияние.
— Как ты сказала? Он снова забрал у тебя бриллиант? И как же он это объяснил?
— Очень просто. Как должен был объяснить много раньше, когда первый раз возил меня к Юзу. Амфиарай, вернее, его хозяин — антиквар, и он использует Рая для своих целей. Они делают деньги на антиквариате...
— ...а теперь собрались каким-то образом сделать деньги на тебе... — предположил Можаров. — Тебе не приходило это в голову?
— Приходило, вот только ума не приложу, каким образом с моей помощью можно сделать эти самые проклятые деньги.
— Масса способов. И самый распространенный — это уложить тебя в постель с потенциальным покупателем. Или же ты должна будешь уговорить его купить у них что-то по явно завышенной цене либо — украсть.
— Но почему именно я?
— Этого я не знаю и могу предположить лишь самое очевидное: они выбрали тебя как одну из красивейших женщин.
— Это смешно.
— Нет. Ты не мужчина, и тебе не понять этого. Рита, ты удивительная женщина, просто не знаешь себе цену.
— Сережа, это правда... То, что ты сказал? — Она снова обняла его. — Это правда, что ты всегда придешь по первому моему зову? Я могу рассчитывать на тебя?
— Да, это не то слово, я люблю тебя, ты для меня — все.
— А чего ты хотел бы больше всего на свете?
— Чтобы ты выбросила из головы всех своих мужчин.
— Каких? — Она замерла. — Каких мужчин?
— Оскара и Амфиарая со своим антикваром и переехала жить ко мне. Я был бы тебе хорошим мужем и постарался сделать тебя счастливой...
— Но как? Как можешь ты сделать меня счастливой?
— Я буду любить тебя.
— Но как ты будешь любить меня?
— Я не умею говорить так, как говорил твой муж... Я не столь красноречив, но я бы исполнял любое твое желание... Ты привыкла к деньгам, и я сделал бы все, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Я чувствую в себе много силы... Возьми ее, она твоя...
Рита, обнимая Можарова, ждала от себя большего, чем чувство благодарности и нежности, но тело ее оставалось спокойным и не подавало признаков вспыхнувшего желания. Примерно то же самое она испытывала и ночью, ложась с Амфиараем, и была удивлена отсутствием у нее хотя бы части тех чувств, какие она испытывала к нему раньше. Она не хотела его и обнимала и гладила по голове лишь в порыве нежности, но не более. Либо что-то сломалось в ней, либо она просто остыла к мужчинам, как результат перенесенных волнений и разочарований. Можаров был не такой, как темпераментный Оскар и искусный в любви Амфиарай. Он был более спокоен и не расточал своих чувств напрасно. Не набрасывался на нее, рискуя быть отвергнутым. Ждал, когда она даст ему знак. И тогда Рита, желая пойти с Можаровым до конца, позволив ему проявить себя полностью как мужчина и тем самым дать и себе надежду обрести в его лице страстного любовника,
Она закрыла глаза и старалась ни о чем не думать, но все равно вместо упоительного головокружения чувствовала все то натуральное, физиологическое, что происходило в ней и шло как бы параллельно с отдельно живущим в ней и нестерпимо ждущим выхода настоящим желанием. Поцелуи Сергея были всего лишь поцелуями, а не прикосновениями самого огня, а его плоть, заполнившая ее и бьющаяся в ней как перегревшаяся на солнце горячая змея, была слишком реальна, чтобы, забывшись, раствориться в любви и достигнуть высшей точки наслаждения. Кусая губы и подавляя в себе слезы горечи и обиды, Рита, находясь в объятиях охваченного желанием Можарова, вела себя в точности так, как если бы она была с Оскаром. Она обманывала его, постанывая от мнимого наслаждения, потому как не чувствовала в себе сил признаться мужчине в том, что все это — лишь спектакль, женский спектакль, разыгрывающийся в угоду мужскому самолюбию и являющийся тем самым выражением благодарности за страсть, ласки и нежность. Но не более...
Она прекрасно сыграла свою роль до конца, тем самым подарив надежду Можарову, и теперь лежала с закрытыми глазами, презирая себя за каждый звук, за каждое фальшивое движение. Она не знала, что ей делать дальше и как жить. Выйти замуж за Можарова, чтобы начать новую жизнь? Но чего ради? Она может спокойно жить и одна. Стать женой или подругой Амфиарая и погрузиться в совершенно неведомую ей жизнь, принимая все ее правила? Но что это за жизнь и какую роль в ней будет играть таинственный Владимир Сергеевич? Она боялась признаться себе, что именно эта неизвестность и привлекает ее больше всего и что даже ее угасающее сексуальное чувство к Амфиараю на фоне этой волшебной неизвестности кажется несущественным и не пугает ее. Наоборот, именно попахивающая болотцем спокойная и размеренная жизнь с мужчиной типа Можарова страшит ее. Сергей совсем размякнет в браке и превратит его в густой сладкий сироп, в то время как Рите потребуется немного отравы, немного едкой горечи и даже боли. Можаров никогда не поймет ее.
Она чувствовала, как он гладит ее грудь, как целует живот. Она подарила ему несколько часов счастья. Сейчас уже вечер, и в любую минуту может вернуться Амфиарай. Можаров ждет от нее ответных признаний в любви, которой нет. Но как ему сказать об этом?
Звонок заставил ее подскочить на постели. Сергей побледнел.
— Это он? — спросил он глухим голосом. — Это твой грек? И ты откроешь ему?
— Если я не открою, он разнесет дверь. Что делать?
— Я сам могу выйти к нему и все объяснить.
— Что объяснить?
— Что мы теперь вместе.
— Выйди, объясни. — Она молча одевалась.
Приближалась развязка, и это ее успокаивало. Пусть все идет как идет. Ей показалось, что рядом повеяло холодным ветром. Это Оскар. Он появился, чтобы увидеть все своими глазами. «Смотри, Оскар, слушай. И если ты почувствуешь, что я падаю и мне невыносимо больно, протяни мне руку и возьми меня с собой. Я так устала...»
Можаров, по-армейски быстро надев на себя джинсы и рубашку, не спеша, с гордо поднятой головой двинулся в переднюю. Сознание того, что он любим, придавало ему сил. Подойдя к двери, он поднес свои ладони к лицу и вдохнул в них запах женщины, его женщины.