След зверя
Шрифт:
Джотто поджал губы. А он-то думал, что наконец избавился от рыцаря. Конечно, он с ним редко сталкивался, но все же ощущал присутствие Леоне в своем доме так явственно, что мороз пробирал его до самых костей. Несмотря на плохое настроение, он придал своему лицу приветливый вид и спросил:
— Что вы думаете об этом займе? Крестовый поход, которым нам так усердно заговаривали зубы, — это очень удобный предлог. Он годится во всех отношениях. Тридцать тысяч ливров — большая сумма, но все же ее недостаточно, чтобы снарядить армию крестоносцев
— Какое тебе до этого дело? Тебе ведь платят, разве нет?
— Напротив, мне есть до этого дело. Знать, о чем думают сильные мира сего, — значит предупреждать их потребности и отражать их подлые удары. А нам, бедным беззащитным заимодавцам, всегда достаются колотушки вместо благодарности. Так устроен мир.
— Я задыхаюсь от слез.
Злобный скряга не обратил внимания на грубое одергивание и продолжал:
— А вы что об этом думаете?
— Одну очень интересную вещь, важность которой ты еще, вероятно, не осознал.
— Какую? — спросил Капелла.
— Ты только что предал мсье де Ногаре. Ты ему поставил ловушку, и если он узнает… выкручивайся, если хочешь легкой и быстрой смерти.
Это было настолько очевидно, что Джотто даже не подумал о таком повороте событий. Он бросился головой в омут, чтобы избежать опасности, но его хитрость, умение все просчитывать даже не подсказали ему, что он создавал новую опасность, гораздо более серьезную, чем предыдущая.
Через десять минут после их ухода привратник впустил в кабинет Ногаре человека, закутанного в плотный плащ.
— Ну?
— Мы приближаемся к цели, монсеньор. Все идет так, как вы этого хотели.
— Хорошо. Продолжай работать. Твой труд будет вознагражден, как мы и договорились. Надо действовать как можно более скрытно.
— Скрытность — это моя профессия и мой талант.
В душу Ногаре закралось сомнение, и он спросил:
— Что ты думаешь о нашем деле?
— Я думаю так, как вы мне платите. Значит, ваше дело — благородное.
Замок Ларне, Перш,
июль 1304 года
Заканчивался шестой час [80] , когда граф Артюс д’Отон спешился во внутреннем дворе замка Ларне. Он тут же подумал об Аньес, о детстве незаконнорожденной девочки, прошедшем в этих стенах.
При других обстоятельствах суматоха, вызванная его приездом, безусловно, развлекла бы графа. Однако несколько дней, незаметно пролетевших после встречи с дамой де Суарси, держали графа в таком напряжении, что его настроение постоянно менялось. Полчаса вынужденного ожидания, разумеется, не улучшили его настроение.
80
Шестой
К нему устремилась какая-то матрона, обмахивавшая себя фартуком, что выдавало ее растерянность.
— Монсеньор… монсеньор… — бормотала она, бросаясь на колени прямо перед ним. — Моего хозяина нет дома… Боже мой… — причитала она, словно наступил конец света.
Артюс знал об этом. В конце каждого месяца торговые дела Эда призывали его в Париж. Впрочем, именно это обстоятельство и подтолкнуло графа преодолеть пятнадцать лье, отделявших Отон от замка барона.
— Мадам его супруга больна?
Женщина почувствовала упрек и пустилась в объяснения.
— Нет, нет уж, никак нет, она в добром здравии, хотя срок родов приближается, слава богу. Ей сообщили о вашем приезде, и она готовится достойно принять вас… Она дремала… Но я старая дура, трещу без умолку… Следуйте за мной, монсеньор, прошу вас. Моя дама скоро к вам выйдет.
Артюс подумал, что очаровательная гусыня, обычное молчание которой скрывало полное отсутствие ума, вероятно, рвет на себе волосы в своей спальне, проклиная отсутствие мужа, спрашивая себя, что она должна делать — говорить, молчать, уклоняться, предлагать, чтобы не навлечь на себя гнев Эда после его возвращения?
Наконец появилась Аполлина де Ларне, окруженная тяжелым облаком чесночного запаха. Увидев Аполлину, Артюс растерялся, ведь он ничего не знал о ее беременности. Она принадлежала к числу тех женщин, которых ожидание появления на свет ребенка не красило. Ее обычно смазливое лицо подурнело, превратившись в сероватую маску, а под глазами образовались огромные синяки. Он протянул руку, чтобы избавить ее от необходимости делать реверанс, и сказал как настоящий лжец:
— Мадам, вы очаровательны.
— Просто вы добрый человек, мсье, — возразила Аполлина, и это доказывало, что ее не обманула его лесть. — Мой супруг…
— …отсутствует, меня уже об этом известили. Очень жаль.
— Вам необходимо с ним срочно поговорить?
— Срочно — это слишком сильно сказано. Скажем, мне хотелось бы вовлечь его в один проект, разработанный мною.
В Аполлине что-то изменилось. Теперь казалось, что бесконечная грусть переполняла хорошенькую безмозглую простушку, какой он ее всегда знал.
— Эд… Мой муж так занят делами, что я вижу его только раз в месяц.
— Добыча минералов требует к себе большого внимания.
Аполлина посмотрела на графа, и ему показалось, что она с трудом сдерживает слезы. Тем не менее она ответила:
— Да, он тоже так говорит…
Потом, взяв себя в руки, она продолжила:
— Но я манкирую своими обязанностями… Вероятно, жара сильно докучала вам в пути. Чарка сидра утолит вашу жажду.
— С удовольствием.