Следопыт (худ. В. Клименко)
Шрифт:
— Конечно, нет, Мэйбл! — ответил Джаспер, глядя в ее большие голубые глаза так открыто и простосердечно, что уже одно это могло бы поколебать самое сильное недоверие. — Клянусь спасением своей души — нет!
— Я так и знала… Я готова была поклясться в этом! — с жаром воскликнула девушка. — И псе же нельзя осуждать и моего отца. Но вы не должны падать духом, Джаспер.
— Сейчас у меня столько причин беспокоиться о другом, что некогда думать о себе.
— Джаспер!
— Мне не хочется пугать вас, Мэйбл, но необходимо убедить вашего дядюшку, что ему не справиться с «Резвым». Правда, я признаю, что он много старше и гораздо опытнее
— Вы считаете, что «Резвый» в опасности? — встрепенулась девушка — Боюсь, что да… во всяком случае, мы, матросы с озера, думаем, что куттер на краю гибели. Но кто знает, быть может, старый моряк, привыкший плавать в океане, сумеет найти средство для его спасения!
— Джаспер, мы всецело полагаемся на ваше умение управлять «Резвым»! Вы хорошо знаете озеро, вы знаете судно — только вы один можете верно судить об истинном нашем положении.
— Я беспокоюсь о вас, Мэйбл, и оттого, может быть, становлюсь боязливей, чем обычно. Честно говоря, я вижу только одно средство спасти куттер — а ему не миновать разбиться не позже чем через два-три часа, — но ваш дядя отверг это средство. Возможно, я ошибаюсь, и все это только от моего невежества; недаром он говорит, что Онтарио — всего-навсего лужа пресной воды.
— Какое это имеет значение? Подумайте о моем дорогом отце, Джаспер! Подумайте о себе, обо всех этих людях — их спасение зависит от одного вашего слова, сказанного вовремя.
— Я думаю о вас, Мэйбл, а это больше, неизмеримо больше, чем все остальное, вместе взятое, — с глубоким чувством ответил юноша, и его выразительный взгляд был красноречивее всяких слов.
Сердце Мэйбл быстро забилось, и благодарная улыбка осветила ее вспыхнувшее лицо. Но опасность была слишком близка, слишком грозна, и не время было предаваться радужным мечтам. Она и не пыталась отвести от Джаспера свои сияющие глаза, но ею снова овладела тревога.
— Нельзя допустить, чтобы упрямство дядюшки довело нас до беды. Поднимитесь еще раз на палубу, Джаспер, и попросите батюшку спуститься ко мне в каюту.
Молодой человек бросился исполнять ее поручение, а Мэйбл сидела, прислушиваясь к реву ветра и грохоту волн, бившихся о борт судна, и ее вдруг охватил неведомый ей ранее страх. Мэйбл совсем не страдала морской болезнью и держалась, как любят выражаться пассажиры, подобно «заправскому моряку». Но ей никогда не приходило в голову, что это путешествие может быть таким опасным. С самого начала шторма она старалась спокойно заниматься своими обычными делами; однако теперь в нее вселилась тревога, и она осознала, что впервые попала на воду в такую бурю. Две-три минуты, которые Мэйбл провела одна, ожидая сержанта, показались ей часами, и она с облегчением вздохнула, увидев отца и Джаспера, вместе спускавшихся по трапу. Она торопливо пересказала сержанту все, что Джаспер говорил ей о положении «Резвого», и стала умолять отца во имя любви к ней, во имя спасения своей жизни и жизни его подчиненных убедить дядю передать командование куттером тому, кто был его настоящим хозяином.
— Отец, Джаспер не предатель, — горячо добавила она, — но даже если бы это было и так, какой ему смысл обрекать судно на гибель в этой отдаленной части озера и рисковать нашей жизнью, да и своею тоже. Но, ручаюсь головой, он не предатель.
— Такие речи пристали перепуганной девице, — отвечал ее более флегматичный родитель, — но они не могут поколебать мнение осторожного командира экспедиции. А
— Сержант Дунхем!
— Отец!
Оба восклицания вырвались одновременно, но в них выражались различные чувства: у Джаспера преобладало изумление, у Мэйбл — упрек. Однако старый служака привык не церемониться с подчиненными и резать правду-матку в глаза; после минутной заминки он продолжал, будто ничего не слышал:
— И не такой человек мой зять Кэп, чтобы позволить учить себя на борту корабля.
— Но, батюшка, дело идет о спасении нашей жизни!
— Тем более. Не велика премудрость командовать кораблем в хорошую погоду! Вот когда приходится худо, тут-то настоящий командир и может показать себя во всем блеске. Чарльз Кэп не бросит руля, оттого что судно в опасности. К тому же, Джаспер — Пресная Вода, он считает, что в вашем предложении есть что-то подозрительное, оно больше смахивает на измену, чем на дружеский разумный совет.
— Пусть думает что угодно, но только пошлет за лоцманом и выслушает его. Всем хорошо известно, что я не видел лоцмана со вчерашнего вечера.
— В этом есть резон. Что ж, попробуем! Следуйте за мной на палубу, я хочу, чтобы все было сделано открыто и честно.
Джаспер повиновался. Мэйбл была так захвачена этим разговором, что тоже осмелилась подняться по трапу, но только до того места, где платье ее было достаточно защищено от бешеных порывов ветра, а лицо — от водяных брызг. Девичья скромность не позволила ей идти дальше; она остановилась и с напряженным вниманием наблюдала за тем, что происходило на палубе.
Вскоре появился лоцман. Поднявшись наверх, он обвел озеро и горизонт взглядом, в значении которого нельзя было ошибиться. Правда, слухи об опасном положении «Резвого» уже успели просочиться в каюты; но на этот раз они не преувеличивали, как обычно, опасность, а наоборот — преуменьшали ее. Лоцману дали осмотреться, а потом спросили, что бы он считал разумным предпринять.
— Я вижу только одно средство спасти куттер — это поставить его на якорь, — твердо, без колебаний ответил лоцман.
— Как, здесь, посреди озера? — повторил Кэп вопрос, который он задавал уже прежде Джасперу.
— Ну зачем же? Надо подойти ближе к берегу, к первой гряде бурунов.
Тут уж Кэп окончательно уверился в том, что между капитаном и лоцманом существует тайный сговор и что они задумали пустить корабль ко дну, чтобы при этом спастись самим. Вот почему старый моряк так же пренебрежительно выслушал лоцмана, как и ранее Джаспера.
— Говорю тебе, брат, — заявил Кэп в ответ на упреки сержанта, что он не хочет прислушаться к предостережениям двух таких бывалых матросов, — говорю тебе, ни один настоящий моряк по совести не дал бы такого совета. Надо рехнуться, чтобы бросить якорь у подветренного берега в такую бурю, пока хоть один лоскут паруса может держаться на мачте. Не могу же я так осрамиться перед теми, кто застраховал корабль. Бросить якорь у самых бурунов — да ведь это чистое безумие!
— «Резвый» застраховал его величество король, Кэп, а я отвечаю за жизнь моих подчиненных. Джаспер и лоцман лучше нашего знают озеро Онтарио. Думаю, что, если они оба твердят одно и то же, к их словам стоит прислушаться.