Следователь по особо важным делам
Шрифт:
— Итак, до прихода в столовую вы помните, что делали?
— Я уже сказал.
— А как провели ночь, помните?
— Точно сказать не могу.
— Где вы были до этого?
— Не помню… Наверное, в поле.
— Какая была погода?
— Какой это был день?
— Восьмое июля. Суббота.
— Постойте. — Он потёр лоб. — В воскресенье утром я был на втором участке… Там сильно полегли хлеба… Да, дождь. Ночью шёл дождь. Гроза.
— Значит, вечером восьмого во время
— Не помню.
— Во что вы были одеты?
Он провёл руками по куртке:
— В ней.
— А на голове?
— Шлем. Я ведь на мотоцикле.
— Вы и летом, в поле, в нем ездите?
— Я выполняю правила дорожного движения безукоризненно.
— Хорошо, а если вы на машине?
Он подумал:
— Летом это редко бывает. Тогда вообще без ничего.
— А когда очень печёт?
— В соломенной шляпе, — сказал он.
— Ладно, прошу все-таки вспомнить, где и как вы провели вечер восьмого июля, — настойчиво повторил я.
Ильин нахмурился:
— Я действительно не помню.
— По вашим словам, вас совершенно выбило из колеи известие о гибели Залесской. Не так ли?
— Да, — он опустил голову.
— Вы, наверное, в связи с этим вспомнили предыдущий день?
— Я не помню, что делал, — повторил главный агроном. — И какое это имеет значение?
— Мне бы все-таки хотелось знать…
Ильин пристально посмотрел на меня:
— Что вы этим хотите сказать? — Последние слова он почти выкрикнул.
— Успокойтесь, Николай Гордеевич… Мне нужны факты. Убедительные и неопровержимые факты, — как вы провели тот вечер. И чтобы вы их подтвердили…
— Я? — усмехнулся Ильин.
— Вы.
— По-моему, что-то подтверждать или утверждать должны вы.
Я проглотил пилюлю. Потому что он был прав: доказывать — моё дело.
— Где вы проживаете? — задал я вопрос.
— Вам это должно быть известно.
— Прошу отвечать на вопрос.
— Я живу в отдельном доме, который предоставил совхоз.
— У вас бывают друзья, знакомые?
— Редко. По существу, я прихожу домой только ночевать. — Он отвечал отрывисто и хмуро.
— И сейчас, зимой?
— Зимой тоже работы хватает.
—А в каких вы взаимоотношениях с соседями?
— Для плохих нет оснований, — буркнул Ильин.
— Вы общаетесь с ними, заходите к ним?
— Общаюсь, как и все люди, но захожу редко.
— Что вы делаете после работы?
— Обычно сплю, — усмехнулся он.
— В семь-восемь вечера?
— В десять-одиннадцать, — зло сказал Ильин. — А в период сева или жатвы-в два-три ночи. А бывает и так, что вообще не сплю.
— Таких дяей, наверное, не очень много… Неужели не остаётся
— Для меня лучший отдых — книга,
— Беллетристика?
— И беллетристика. Что, не верите?
— Из чего вы заключили?
— Потому что я вам одно, а вы… — Он махнул рукой.
—Я выясняю, где вы находились вечером в день смерти Залесской, — сухо произнёс я. — Вы же находились в Крылатом, встречались с какими-то людьми, что-то делали. Верно?
— Верно.
— Назовите их, они подтвердят, чем вы занимались вечером восьмого июля.
— Лично я не помню. — сказал он упрямо. — И ещ„ раз повторяю: почему я должен что-то доказывать?
— Хорошо. Я вам даю на это время. Мы встретимся ещё. — Он было поднялся. — Подождите. Сейчас закончу оформлять протокол, распишетесь.
Ильин уселся снова. Я писал, стараясь изложить беседу как можно подробнее. Ильин прочёл протокол. Молча поставил на каждой странице свою подпись. Принимая от него документ, я спросил:
— Николай Гордеевич, помните, как вы осенью взялись подвезти в район одну женщину?
— Помню, — сказал он. — И что?
— Вы знали, что это моя жена?
Он посмотрел мне прямо в глаза и спокойно ответил:
— Я узнал, что эта женщина приезжала к вам, только тогда, когда она села в машину.
Я молча кивнул. Не знаю, как он понял моё молчание.
Потом он добавил:
— Элементарное внимание к человеку, оказавшемуся в чужом городе. Наверное, москвичам это кажется диким…
Я могу идти?
— До свидания.
Холодно кивнув, Ильин вышел. Я ещё раз внимательно прочёл протокол допроса.
Доводы главного агронома меня мало убедили. А с другой стороны, может быть, он в самом деле запамятовал?
Мне припомнилась съёмка для телевидения в кабинете Эдуарда Алексеевича. Замначальника следственного управления прокуратуры республики не замечал, что каждые полчаса в метре от него бьют часы. Изо дня в день… Работа Ильина однообразна. Поля, заседания, комбайны, сеялки. Дни мало чем отличаются друг от друга.
Если он не виноват, восьмое июля могло потонуть в потоке будней.
Если не виноват…
Но почему он упорно не хочет пойти мне навстречу? Без причины ничего не бывает…
Ищенко приехала в совхозную гостиницу ночью, с последним автобусом из района.
Она нетерпеливо стряхнула в коридорчике снег с шубы и вошла.
— Вижу, у вас что-то важное? — пригласил я сесть Серафиму Карповну. — Может, чаю с дороги?
— Спасибо. Попью дома.
— Ну тогда-выкладывайте.
— Не знаю, может, это и пустой номер… Вот. — Она протянула мне бумажку.