Следователь по случаю
Шрифт:
– Так, – нехотя согласился Павел.
– Ну, так ты помоги хотя бы чем можешь. Услуга за услугу. Что помнишь, что знаешь.
– Да как вы не поймёте! Я не процессуальное лицо. Что я буду делать – ничего не значит.
Хмельных положил ему руку на плечё и стал говорить, глядя прямо в глаза:
– Это мне близкий человек. Видимо тебя бог послал нам, чтобы ты помог. Подумай сам, что мы без тебя будем делать, если дороги не откроются? А вдруг криминал? Вдруг его довели?
Павел только развёл руками.
– Бред просто. Чёрт с вами всеми! Сделаю, что считаю нужным, но ничего больше! Никаких документов подписывать не буду. Свидетелем не буду. Уеду при первой возможности. –
– Да я тебе и ремонт ещё оплачу! – на радостях выпалил Хмельных. – Вот красава! Мужик! Он же мне как дядька был! Все знают!
Павел выругался, освободившись от крепких объятий Алексея Викторовича.
Он нервно закурил и по-деловому распорядился:
– Пусть мне принесут мою куртку с телефоном, записную книжку какую-нибудь с ручкой, чистые пакетики полиэтиленовые, линейку, спичечный коробок, перчатки медицинские и крепкого чёрного чая.
Калдырбек на каждое слово «следователя» кивал головой, потом посмотрел на Марата.
– Запомнил?
–Аха!
– Бегом!
Павел нервничал всё больше. Его стало знобить и в животе появилось неприятное чувство, но теперь ему надо было играть свою роль. Пока Марат побежал за его заказом, он старался вспомнить, что им преподавали больше десяти лет назад по криминалистике и криминологии в Национальном университете Узбекистана. Вдруг ярко вспомнились слова препода: «Вам это никому не пригодится. Вы юристы будете, а не следаки. Это так. Общие сведения». Ошибался, ошибался препод…
Глотнув согревающего и отрезвляющего крепкого чая, Павел взял свой телефон и тщательно протёр камеру платком.
– Так, – скомандовал он. – Сейчас буду производить съёмку. Так что в камеру не лезть.
Он нажал на запись и продолжил:
– Одиннадцатое января две тысячи восемнадцатого года. Время двадцать три часа пятнадцать минут.
– Двадцать четыре часа! – шепнул ему Марат, поглядев на часы. – Вы время не перевели.
– Вот блин! – Заново начинаем. Время два… Тогда получается уже двенадцатое?
– Точно, двенадцатое! – подтвердил Хмельных, кивая.
– Двенадцатое января, – в трети раз начал Павел. – Время ноль часов пятнадцать минут. Производится осмотр места происшествия. В мастерской сыроваренного завода найден труп повешенного мужчины. Итак, начиная от входа, слева направо.
Вначале Павел смотрел в телефон, комментируя увиденное, но потом, он стал уже больше рассматривать само помещения, не обращая внимания на съемку. Мужчина был найден на своём рабочем месте. По-видимому, это был гараж, в котором стояла какая-то большая техника. Сразу за большими воротами находилась яма, закрытая сверху деревянным щитом. Похоже, что гараж давно был переделан в подсобку, в которой отдыхали рабочие. Ворота помещения изнутри были забиты изоляционным материалом, так что их открыть было нельзя. Слева в углу стояла покосившаяся вешалка, на которой болталась бесцветная рабочая одежда, пропитанная маслом и запахом дешёвых сигарет. За ней шла парта, на которой под стеклом были уложены какие-то графики дежурств, на стекле, укрытые полотенцем, стояли чайник и три пиалушки. Стены гаража, обклеенные засаленными плакатами обнажённых девиц, вперемешку с табличками, советских времён, напоминавшие о том, что нужно беречь электрическую энергию и соблюдать пожарную безопасность, были покрыты слоем копоти. Возле плинтуса валялись разные детали, шестерёнки, стояло чёрное, погнутое ведро, наполненное отработанным маслом. В нём валялся кусок тряпки. Павел не стал уделять им особого внимания. В углу уместился металлический шкаф с тремя
– Викторыч, это что такое? – послышался шёпот акима, когда следователь дошёл до печки. – Я же предупреждал, чтобы не было самодельных приборов.
– Не кипишуй, – ещё тише ответил Хмельных. – Я им головы пооткручиваю всем! Сейчас главное с этим разобраться, – и он, махнув головой в сторону висельника, закурил.
На диване не было ровным счётом ничего. На столе стояла полупустая бутылка всё той же водки. Стояло два стакана и пустая тарелка. В открытом пакете сиротливо лежал кусочек чёрствого или попросту замёрзшего хлеба. В углу стола была оставлена ученическая тетрадь зелёного цвета, внутри которой помещались какие-то вырезки.
Труба от печки поднималась вертикально вверх, пронзала крышу и выходила прямо на улицу. Третья стена была практически пуста. В углу была установлена раковина, но к канализации она подключена не была, поэтому под ней размещалось ведро. Прямо в раковине валялся сломанный пластмассовый рукомойник. Дальше вдоль стены для чего-то лежало длинное бревно диаметром сантиметров в двадцать. Дальше около входа примостилась метла с совком и мусорным ведром.
А вот почти в самом центре помещения, всего в полутора метрах от печки на верёвке, привязанной к ферме, болтался некто господин Колесов. Его ноги висели сантиметрах в двадцати от земли, единственный в помещении стул, валялся рядом на боку.
Дойдя вновь до двери, Павел выключил камеру и посмотрел на мужчин, которые всё это время молча пятились за ним, чтобы не попасть в объектив. Он вдруг подумал, что и их тоже нужно снять, чтобы потом в случае чего они не отнекивались и могли дать соответствующие показания. Они наблюдали за Павлом с интересом, словно за специалистом, умело делающим своё дело. Только вот в глазах Хмельных можно было прочесть некое любопытство. Такой взгляд обычно бывает у людей, когда они наблюдают за работой ученика или новичка. Такой человека, словно давая волю работающему, молча следит за тем, как тот делает ошибки, чтобы потом ткнуть неумеху носом.
Павел тем временем, потрогал бок печки. Она была совершенно холодна, казалось, что влажная ладонь прилипла бы к ней от мороза. Он заглянул в стаканы, в них на дне осталось по нескольку капель жидкости. Можно было различить слабый запах спирта. Чайник на парте был чистым и пустым. Под стеклом лежала таблица дежурства, в которой, помимо Колобова значилась ещё фамилия Овдеев.
– А это кто? – спросил Павел. – Овдеев?
– Сменщик его был, – охотно отозвался Хмельных. Уволился три месяца как.
– А он алкоголиком был?
– Колобов? Да нет, как все он был. Ну, может чуточку было у него … пристрастие.
– Да любитель он был выпить! – встрял Калдырбек. – Постоянно закладывал.
– Ну а я что говорю? – удивился сыровар. – Так и говорю – выпивал он, как и все! Не буду я наговаривать на человека. Покойного.
Павел продолжил съёмку. Он снял всех присутствующих, при этом они поочерёдно назвали своё имя. Тихон настоял, чтобы и он тоже попал в кадр, хотя Павел всеми силами старался, чтобы этого не произошло.